<<
>>

6. Особенности шизофрении в детском и подростковом возрасте

У детей шизофрения протекает преимущественно в непрерывной форме, приступы и шубы у них отмечаются реже, чем у подростков. Провоцирующими факторами начала заболевания являются патология беременности и родов, инфекции, черепно-мозговые травмы, отрыв ребенка от семьи, частая смена привычной обстановки.

У детей в силу несформированности сложных форм самосознания и абстрактного мышления не встречаются систематизированные бредовые идеи, синдром Кандинского—Клерамбо в полном объеме, типичные псевдогаллюцинации. Среди галлюцинаций чаще отмечаются зрительные, а не слуховые.

Детская психическая патология проявляется обилием страхов, патологическим фантазированием, расстройствами контакта с окружающими, нарушениями речи и игровой деятельности, моторными расстройствами, соматовегетативными проявлениями (особенно расстройствами сна). Заболевание имеет тенденцию к усилению в периоды первого (3—4 года) и второго (6—8 лет) возрастных кризов.

Рассмотрим типичные проявления детской шизофрении. Страхи часто возникают без видимой причины.

Они легко генерализуются (расширяются), нередко психологически непонятны. Ребенок вдруг начинает бояться кухонного шкафа, мяуканья кошки. Иногда он сам выдумывает образ, например «кота-мясоеда», а затем начинает бояться его, как если бы он существовал на самом деле. Страхи могут носить неожиданно фантастический характер: ребенок боится «оторваться от земли, которая может выйти из орбиты» /пример Г. Е. Сухаревой, 119, с. 212/. В отличие от здоровых детей, которые при страхах ищут помощи у взрослых, больные не хотят рассказывать о своих страхах. Весьма распространен аморфный, беспредметный страх, причину которого ребенок не может объяснить. На фоне тревожно-боязливого состояния обычные вещи могут приобретать зловещий характер. Ребенок говорит, что «стул какой-то не такой, чем-то угрожает».

Патологическое фантазирование причудливо, никак не связано с действительностью, не отталкивается от фактов. Порой фантазирование носит бредоподобный характер. Например, ребенок воображает себя кем-то другим и перестает откликаться на свое имя (фантазии перевоплощения). Внутренне богатое фантазирование не сопровождается, как свойственно обычным детям, выразительной внешней экспрессией: ребенок о чем-то шепчется сам с собой, отрешен от окружающего.

Игры нередко носят стереотипный (кататоноподобный) характер. Дети, например, часами наливают и выливают воду из банки. Игрушкам они предпочитают бытовые предметы, с которыми совершают манипуляции, не соответствующие их назначению: без устали катают стакан, издают различные звуки ключами, чайником. Иногда таким детям свойственно стремление ломать вещи. В игры с другими детьми активно не вступают.

Сильно страдает контакт с окружающими. Дети избегают смотреть в глаза, замыкаются в себе. Родителей скорее любят «головой», чем «сердцем», легко расстаются с ними. Трудность расставания нередко связана не с душевной привязанностью, а со страхом оказаться в одиночестве или в незнакомой обстановке. Ряд детей, которые действительно любили своих родителей, начинают не только холодно относиться к ним, но и испытывать враждебность. В их отношении к близким появляется садистичность, одновременно сочетающаяся с проявлениями любви и сексуальным тяготением (чаще к матери). Типично отсутствие детской жизнерадостности, радости контакта, откликаемости на ласку. Недостаточная эмоциональность может соединяться с чрезмерной сенситивностью, ранимостью. У некоторых детей в самом раннем возрасте отмечается низкий общий биологический тонус, сниженный инстинкт самосохранения, пассивность.

В младших классах педагоги отмечают у шизофренических детей «непонятную и странную» двигательную расторможенность, нарушение активного внимания, причудливость усвоения знаний: отличные познания в трудных областях соседствуют с поверхностными и нечеткими знаниями о более простых вещах.

Большую трудность как для учебы, так и для жизни семьи представляют волевые нарушения у детей. Ребенок, честолюбиво относясь к школьной успеваемости, никак не может сесть за уроки, сопротивляется помощи родителей в этом отношении. Дома постоянно говорит какую-то «ерунду». Его просили, наказывали, он вроде бы все понял и пообещал, но в следующий раз, «мимо» своего обещания, он возвращается к прежнему.

Весьма настораживают эпизоды алогичного поведения. Вспоминаю мальчика, который, когда его обижали дети, в ответ на это пил чернила и ел гуталин. Других явных нарушений не отмечалось. Но через два года у него развилась злокачественная шизофрения, приведшая к распаду личности.

При острых шизофренических приступах у детей отмечаются напряженность, тревога. Они растеряны, но малодоступны в плане своих переживаний. Родители могут принимать приступы за соматическое заболевание, потому что дети выглядят соматически неблагополучно. У них повышается температура, обложен язык, плохой аппетит, они теряют в весе, отмечается патология клинического анализа крови. Однако в картине болезни доминируют психопатологические расстройства. Бред у детей часто проявляется не столько в высказываниях, сколько в поведении: они прячутся, куда-то бегут, отказываются принимать от родителей пищу и т. д.

Шизофренический процесс накладывает отпечаток на психическое развитие ребенка. В легких случаях имеет место дисгармонический дизонтогенез (нарушение индивидуального развития). Отмечается диссоциация между ускоренным интеллектуальным созреванием и задержкой развития двигательных навыков и навыков самообслуживания. Лучший друг такого ребенка — книга, она интереснее любой игры. Дети склонны к «заумным» вопросам: «Почему я есть я, а не кто-нибудь другой?» и т. п. Отмечается выраженный инфантилизм и одновременно «стариковство»: 8-летний ребенок не может усвоить, что нельзя мешать окружающим, когда они заняты, и при этом глубокомысленно рассуждает о проблемах жизни и смерти. У таких детей нет детской плавности и грациозности движений.

Некоторые обучаются самостоятельно одеваться лишь к семи годам. Подобным детям нередко свойственны проявления раннего детского аутизма.

В более тяжелых случаях возникает явная задержка психического развития. Особенно плохо, если болезнь начинается до трех лет. В таких случаях у детей отмечается олигофреноподобность, что вообще для шизофрении не свойственно.

Г. Е. Сухарева писала, что прогноз заболевания зависит от преморбида. У синтонных и стеничных, активных детей прогноз обычно лучше, чем у детей, в преморбиде которых отмечались замкнутость, вялость, апатия,— у них болезнь приводит к быстрому падению и до того невысокой активности /119, с. 288-289/. Эта закономерность во многом справедлива по отношению к подросткам и взрослым, о чем писали многие психиатры (Мауц, Кан, Ланге и др.).

У подростков шизофрения по психопатологической картине приближается к таковой у взрослых. Пубертатный период является опасным возрастом в плане начала и обострения шизофренического процесса. Для этого возраста типична злокачественная «ядерная» шизофрения. У мальчиков она возникает чаще, чем у девочек. Характерно непрерывное течение заболевания с полиморфной и неразвернутой симптоматикой, приводящее через 1—3 года к эмоциональному опустошению и формированию конечного состояния. В тяжелых случаях отмечается глубокий регресс поведения: больные едят руками, употребляют в пищу отбросы, фекалии, открыто мастурбируют. При этой форме болезнь дебютирует негативной симптоматикой. Сознание собственной измененности не характерно, так как быстро нарастающий дефект не дает возможности прореагировать на происходящие изменения. Для родителей случившееся с подростком оказывается нежданной трагедией, так как до болезни их дети часто демонстрировали «образцовое» поведение: были послушными, хорошо учились, не доставляли хлопот.

Иногда эту форму шизофрении называют крепелиновской, так как она, начинаясь в подростковом возрасте, приводит к раннему слабоумию, что Э. Крепелин считал наиболее характерным.

Крепелин при описании «раннего слабоумия» первоначально выделял четыре формы: простую, параноидную, кататоническую, гебефреническую. При злокачественной «ядерной» шизофрении они как раз и отмечаются.

Простая форма характеризуется бедностью позитивной симптоматики. Заболевание в основном исчерпывается негативной симптоматикой. При параноидной и кататонической формах на фоне негативной симптоматики проявляются соответственно параноидные и кататонические расстройства. Нередко самой тяжелой оказывается гебефреническая форма, при которой наблюдаются грубая дурашливость, нелепая экзальтация, гримасничанье, неадекватный смех, возбуждение, разорванность речи. Регресс поведения здесь бывает особенно глубоким. При всех формах злокачественной шизофрении за фасадом бездеятельности или возбуждения ощущается душевная пустота.

Другим характерным вариантом шизофрении подросткового возраста является психопатоподобная гебоидная (греч. hebe — юность, eidos — вид) шизофрения. Она похожа на злокачественную преобладанием негативной симптоматики над позитивной, но более благоприятна в плане прогноза.

Гебоидность проявляется гротескно измененными чертами пубертатного криза. Даже «нормальный» пубертатный криз характеризуется психической дисгармонией и неустойчивостью. Г. Е. Сухарева отмечала, что в интеллектуальной сфере это выражается в стремлении к мудрствованию, разрешению сложных философских проблем; в сфере эмоций — в сочетании повышенной сенситивности в отношении собственных переживаний и интересов с определенной черствостью к другим, застенчивости и тормозимости — с развязностью и самоуверенностью. Критицизм, оппозиционная готовность во взаимоотношениях с окружающими, в первую очередь с родителями, стремление к самостоятельности легко приобретают характер реакций протеста. Появляется повышенный интерес к своей внешности, сенситивная реакция на ее оценку. Пробуждается сексуальное влечение, в связи с которым возникают конфликтные переживания. Типичны проявления эмоциональной неустойчивости, лабильность аффекта /119, с.

222/.

Многое из этого характерно для гебоидов. Однако у них на фоне эмоционального оскудения выявляется патология влечений: садизм, неопрятность, тяга к грязному, гниющему, склонность к бродяжничеству и т. д. Гебоидам свойственна агрессивность. В отличие от подростков с органическими заболеваниями мозга, они могут совершать жестокие поступки на эмоционально холодном фоне, без вспышек раздражительности, возбужденности. Нередко, особенно у девочек, отмечается гиперсексуальность. В. Н. Мамцева связывала гебоидный синдром с ускоренным половым метаморфозом и половой акселерацией. Девочки склонны к оговорам в изнасиловании, а также к самооговорам в сексуальной сфере — частично это связано с патологически извращенным фантазированием. Мальчики хвастаются драками, преступлениями, которых они не совершали.

Антисоциальный путь типичен для гебоидов. Для них характерен так называемый «жизненный дрейф». Они без цели плывут туда, куда их несут «волны жизни». В результате оказываются в компаниях, где пьют, употребляют наркотики, предаются сексуальной распущенности, совершают правонарушения. Это не случайно. Во-первых, гебоидам свойственно тягостное безразличие, утрата живого вкуса к жизни, и они пытаются «поджечь» себя острыми переживаниями, впечатлениями. Во-вторых, им свойственны дисфорические состояния, которые требуют разрядки внутреннего злого дискомфорта. Несмотря на внешнюю общительность, глубокая дружба и привязанность для гебоидов не характерны. Их равнодушие и черствость особенно проявляются по отношению к близким. Родители говорят, что их детей как будто «подменили». Родителям трудно адаптироваться к жестокому равнодушию детей, которые еще недавно его совершенно не проявляли.

Некоторым гебоидам свойственна «метафизическая интоксикация», которая проявляется стремлением к философскому рассуждательству. Темами обычно становятся идеи абсолютной свободы, приоритет «темных» духовных сил над «светлыми», эстетизация пороков. Некоторые гебоиды смакуют рассказы, фильмы, песни об убийцах, мизантропах, маньяках, исповедуют кредо: «Все люди — гадины. Будь же и ты таким». Раньше им было созвучно движение «панков» с его ярким злым протестом. Многие гебоиды обладают высоким интеллектом, и тогда они переводят с английского языка тексты песен Мерилина Мэнсона, Ника Кейва, Курта Кобейна и других музыкальных «идолов», живописующих эстетику зла и разрушения.

Рассуждая часами на философские темы, больные бросают учебу, так как она им становится неинтересна и трудна по причине шизофренических расстройств мышления. При всей асоциальности гебоиды, по причине схизиса, не отличаются цельностью садизма и агрессии, рядом с подобными проявлениями в них уживаются элементы душевной тонкости. Вспоминаю подобного подростка, заядлого хулигана, который, стесняясь и не без нежности, рассказывал о своей девушке, с которой ему так хорошо просто гулять по парку. При этом без всякой застенчивости, не понимая, как к нему в связи с этим относятся окружающие, он откровенничал обо всех безобразиях своей жизни и жизни своих приятелей — в этом видится некритичная обнаженность, моменты регрессивной синтонности. Иной гебоид, наживаясь на торговле наркотиками, не вызывает у собеседника ощущения полной безнравственности, так как криминальность сосуществует в нем с искренним интересом к восточной философии, идеям Швейцера.

Некоторым гебоидам, благодаря расщепленному существованию в них тонких, по-своему милых проявлений, хочется помогать, так как не чувствуешь в них законченной вульгарности и циничности. Однако помочь трудно, потому что они обычно просят не о помощи, а о том, чтобы им не мешали жить, как им нравится.

Прогноз гебоидной вялотекущей шизофрении достаточно благоприятен. В постпубертатном периоде, как отмечали Г. П. Пантелеева и М. Я. Цуцульковская, возможна неплохая социальная адаптация, если болезнь не переходит в прогредиентную параноидную форму /140, 141/. Эмоциональный ущерб, как правило, оказывался меньше, чем думалось в активный период болезни: видимо, здесь действует общая закономерность — многие подростки в переходном периоде эгоистичней и черствее, чем до и после него.

У гебоидов, начавших в подростковом возрасте употреблять алкоголь и наркотики, с возрастом может формироваться абстинентный синдром. Однако им, как и вообще шизофреническим людям, свойственен атипичный алкоголизм: иногда они могут пить «по-здоровому», то есть без потери контроля над количеством выпитого, при алкогольной измененности внешности личностные алкогольные изменения выражены минимально. У них бывают периоды, когда влечение к алкоголю носит импульсивно непреодолимый характер, бороться с ним невозможно — вот почему при шизофрении опасно употребление лекарств, несовместимых с алкоголем. При наркомании именно больные шизофренией способны, в отличие от психопатов и акцентуантов, достаточно легко преодолеть абстинентный синдром и прекратить злоупотребление без специального лечения.

От подросткового возраста неотделимы следующие синдромы: дисморфоманический, аноректический, синдром «метафизической интоксикации».

Для дисморфоманического синдрома при шизофрении характерна психологическая непонятность проявлений и социальная дезадаптация. У подростка может иметься явный физический дефект, к которому он относится спокойно, а переживания концентрируются на вымышленном недостатке. Маскировка этого недостатка носит нелепый характер. Например, подросток летом прячет якобы уродливый подбородок в зимний шарф. В преморбиде может не отмечаться чувствительности к мнению окружающих. Дисморфомания порой начинается внезапно, без внешней провокации в виде критических замечаний окружающих по поводу внешности подростка. Идеи отношения выходят за дисморфоманическую тематику: подросток считает, что на него обращают внимание по причине плохого к нему отношения. Внешнему дефекту даются нелогичные объяснения: онанизм, перегрев на солнце и т. д. Вместе с дисморфоманией отмечается и другая шизофреническая симптоматика: нарушения мышления, деперсонализация, навязчивости и т. д. Нарастают расстройства негативного регистра.

Аноректический синдром (анорексия в пер. с греч. значит отсутствие аппетита) проявляется разнообразными нарушениями, связанными с процессом еды, чаще встречается у девочек. При шизофрении часто отмечается не просто ограничение в еде, а использование вычурных диет. Чувство голода обычно слабое, что говорит о возникновении расстройства из глубин организма. Возникает влечение к вызыванию рвоты не только ради цели похудеть, а ради самого процесса. Даже при явном истощении подростки заявляют о том, что нужно продолжать худеть, и о том, что теперь стали по-настоящему красивыми. Постепенно появляются другие шизофренические симптомы, нарастает негативная симптоматика, нарушается социальная адаптация. Характерна отчужденность и даже враждебность по отношению к близким. Народу со стремлением к стройности уживается откровенная неряшливость, неопрятность.

Синдром шизофренической «метафизической интоксикации» проявляется суемудрием: странными, алогичными, малопродуктивными размышлениями на различные философские темы. Определение «интоксикация» подчеркивает то, что подросток как бы «отравлен» метафизическими проблемами в ущерб полноценной жизни. Имеется и другой оттенок смысла. Вспоминаю, как один подросток рассказывал, что занятия философией приносят ему ощущение приятного опьянения, которое сильнее, чем от спиртного, и ради которого (а не ради поиска истины) он и читает философские книги. Иногда больные шизофренией в отличие от шизоидов говорят об амбивалентном отношении к своему философствованию: они бы и не хотели им заниматься, но что-то внутри заставляет их беспрерывно рассуждать. Больные редко ищут единомышленников, не борются за претворение своих идей в жизнь, не способны ярко и увлекательно изложить свои мысли, «расплываются» в резонерстве. Также имеется другая шизофреническая симптоматика, нарастание негативных расстройств. Подробно об этих трех расстройствах можно прочесть у А. Е. Личко в книге «Шизофрения у подростков» /142, с. 51-70/.

Шизофреническим подросткам свойственна одержимость вычурно необычными, непродуктивными увлечениями. Например, главной страстью подростка становится коллекционирование разнообразных табличек и объявлений. Он с жадностью и мольбой просит всех знакомых собирать для него эти вещи. Сам постоянно этим занимается, даже нарушая закон. Вся его квартира увешана табличками. С горящими глазами он рассказывает всем, кто согласен слушать, про свое хобби, не замечая, что люди подсмеиваются над ним, считают чудаком.

В патологическое фантазирование подростков могут вкрадываться, как отмечают В. А. Мамцева и О. Д. Сосюкало, элементы псевдогаллюцинаций, рудиментарные идеи воздействия. Также они сообщают о том, что навязчивые опасения, сопровождающиеся защитными ритуалами, могут пройти, а ритуалы остаться, теряя свою психологически защитную функцию /12, с. 440-444/.

<< | >>
Источник: Павел Валерьевич Волков. Разнообразие человеческих миров Клиническая характерология. 2004

Еще по теме 6. Особенности шизофрении в детском и подростковом возрасте:

  1. 3. Особенности заболевания в детско-подростковом возрасте
  2. Подростковый возраст (11—15 лет)
  3. ВОЗРАСТ ПОДРОСТКОВЫЙ
  4. Подростковый возраст
  5. 1. В подростковом возрасте потребность Любви и Свободы обостряется
  6. 2. В подростковом возрасте чувственная любовь и то, что именуется ранней сексуальностью, должны соединиться с духовными началами
  7. Особенности детско?родительских отношений
  8. 6. Погоня за детской любовью и за детскими симпатиями – педагогический порок
  9. Глава 1 О детских самоубийствах и детских стрессах
  10. Шизофрения
  11. ШИЗОФРЕНИЯ См. статью ПСИХОЗ.