<<
>>

A.M. Горький. Две души

Катастрофа, никогда еще не испытанная миром, потрясает и разрушает жизнь именно тех племен Европы, духовная энергия которых наиболее плодотворно стремилась к освобождению лич­ности от мрачного наследия изжитых, угнетающих разум и волю фантазий древнего Востока — от мистики, суеверий, пессимизма и анархизма, неизбежно возникающего на почве безнадежного отношения к жизни.

Восток, как это известно, является областью преобладания начал эмоциональных, чувственных над началами интеллекта, разума: он предпочитает исследованию — умозрение, научной гипотезе — метафизический догмат. Европеец — вождь и хозяин своей мысли; человек Востока — раб и слуга своей фантазии. Этот древний человек был творцом большинства религий, основопо­ложником наиболее мрачной метафизики; он чувствует, но не изучает, и его способность объединять свой опыт в научные фор­мы — сравнительно ничтожна.

Восприняв чувственно и умозрительно силу стихий, Восток обоготворил их и безвольно подчинился им, покорный всякой силе, тогда как люди Западной Европы, овладевая энергией при­роды посредством изучения ее, стремятся подчинить и подчиня­ют эту энергию интересам и разуму человека.

Задача европейской науки — именно в том, чтобы, изучив силы природы, заставить их работать на человека, освободить личность из плена догмата, суеверий, предрассудков, из тисков подневольного труда и претворить освобожденную физическую энергию в духовную.

Эта задача европейской науки и культуры была неведома Вос­току; только с прошлого столетия наиболее чуткие люди и стра­ны Азии начали принимать великий научный опыт Европы, ее методы мышления и формы жизнедеятельности.

Основное мироощущение Востока легко укладывается в та­кую формулу: человек навсегда подчинен непознаваемой силе, она не постижима разумом, и воля человека — ничто пред нею.

Для европейской науки непознаваемое — только непознанное.

«Кисмет», — говорит магометанин, покорно подчиняясь Року, а европеец Ромен Роллан гордо заявляет: «Француз не знает Рока».

Это не совсем верно: Запад знает Рок, уверенно борется с ним и, чувствуя себя призванным к победе над Роком, постепен­но вовлекает в эту великую борьбу и Восток. Запад рассматривает человека как высшую цель природы и орган, посредством коего она познает самое себя, бесконечно развивая все свойства этого органа; для Востока человек сам по себе не имеет значения и цены.

Пытаясь ограничить непомерно развитую чувственность, Вос­ток создал аскетизм, монашество, отшельничество и все иные формы бегства от жизни, мрачного отрицания ее. Табак, опиум и другие наркотики, цель которых — усилить или подавить эмоции, тоже излюблены и даны миру Востоком. Земная жизнь для уста­лого, но чувственного человека восточных стран кажется при­зрачной, лишенной смысла, а убеждение в возможности иного, посмертного бытия побуждает его уже на земле готовиться к рай­скому покою, как это делали пустынники — фиваиды, как дела­ют аскеты Индии и наши сектанты-мистики.

На Востоке берут свое начало скопчество, стремящееся пре­кратить размножение человеческого рода, и анархическое «бегунство», «странничество», отрицающее все формы социальной и политической организации.

Религиозная нетерпимость, фанатизм, изуверство — это тоже продукты эмоций Востока, и хотя почти все эти эмоции привиты арийцам Запада, но это для западной культуры не характерно; здоровый человек может заразиться проказой, но проказа — бо­лезнь, рожденная на Востоке.

Для Европы характерна резко выраженная ею активность ее жизни, ее культуры, основанной на изучении и деянии, а не на внушении и догмате — началах древней культуры Востока.

Человек Востока ожидает вечного счастья и покоя за предела­ми земли, в области воображения: европеец хочет достичь долго­летнего счастья на земле.

Цель европейской культуры — быть культурой планетарной, объединить в своих идеях все человечество нашей планеты.

Лозунги Европы — равенство и свобода на основаниях изуче­ния, знания, деяния.

Содди, радиоактивист, оценивая современное состояние ев­ропейской науки, говорит: «Мы имеем законное право верить, что человек приобретает власть направить для собственных целей первичные источники энергии, которые природа теперь так рев­ниво охраняет для будущего». «Вследствие прогресса физики мы находимся на повороте восходящего движения цивилизации, де­лая первый шаг вверх, на низшую ступень следующей восходя­щей ветви. Пред нами — хотя все еще неопределенно впереди — идет подъем к физической власти над природой; он идет далеко за пределы мечтаний смертных, мечтаний, выраженных в любой философской системе. Эти возможности нового порядка вещей, лучших условий бытия, чем какие когда-либо предсказывались, не являются обещаниями из иного мира. Они существуют в этом мире, за них надо сражаться и бороться, чтобы вырвать их из цепких рук природы, как были вырваны в прошлом все наши успехи, наша цивилизация работою коллективного мозга челове­чества, направляющего и умножающего ничтожную силу отдель­ного человека».

Это — боевой клич европейца, уверенного в творческой силе воли своей, разума своего.

Китаец Лао-цзы учит: «Единственное, чего я боюсь, — это быть деятельным. Все должны быть бездеятельными. Бездеятель­ность — полезнее всего, существующего между небом и землею. Когда все сделаются бездеятельными, то на земле наступит пол­ное спокойствие».

Вот непримиримое противоречие Запада и Востока. Именно это, рожденное отчаянием, своеобразие восточной мысли и яв­ляется одной из основных причин политического и социального застоя азиатских государств. Именно этой подавленностью лич­ности, запуганностью ее, ее недоверием к силе разума, воли и объясняется мрачный хаос политической и экономической жиз­ни Востока. На протяжении тысячелетий человек Востока был и все еще остается в массе своей «человеком не от мира сего».

Конечно, и Восток по-своему деятелен, но его деятельность подневольна, ее вызывает только суровая сила необходимости, — человеку Востока незнакомо наслаждение процессом работы, ему недоступна поэзия, неведом пафос деяния. Люди Запада давно уже доросли до понимания планетарного смысла труда, для них деяние — начало, единственно способное освободить человека из плена древних пережитков, из-под гнета условий, стесняющих свободу духовного роста личности.

На Западе труд — выражение коллективной воли людей к со­зданию таких форм бытия, которые имеют целью — бесконечно расширяя область приложения энергии человека к борьбе с при­родой — поработить силы природы интересам и воле человека.

Оговорюсь: противопоставляя Восток Западу, я отнюдь не думаю о каких-либо «метафизических сущностях» или о «расо­вых» особенностях, которые якобы органически и неискоренимо свойственны монголу, арийцу, семиту и навеки будут враждебно разделять их.

Нет, я слишком глубоко верю в силы разума, исследования, деяния, для того чтобы считать временное — вечным. Семиты — тоже люди Востока, но кто станет отрицать их огромную роль в деле строительства европейской культуры, кто усомнится в их великой способности к творчеству, в их любви к деянию?

Я противопоставляю два различных мироощущения, два на­выка мысли, две души. Основная сущность их одинакова — стрем­ление к добру, красоте жизни, к свободе духа. Но по силе целого ряда сложных причин большинство человечества еще не изжило древнего страха пред тайнами природы, не возвысилось до уве­ренности в силе своей воли, не чувствует себя владыкою своей планеты и не оценило сущности деяния как начала всех начал.

Неоспоримо, что внешние условия жизни Востока издревле влияли и все еще продолжают влиять на человека в сторону угне­тения его личности, его воли. Отношение человека к деянию — вот что определяет его культурное значение, его ценность на земле.

Мысли, изложенные выше, разумеется, не представляют но­вого; непримиримость мироощущений Востока и Запада подчер­кивалась не однажды и гораздо более резко, более ярко.

Даже мыслители мусульманского мира признают преимуще­ства западноевропейской культуры и понимают мрачные сторо­ны культуры Востока.

Касим Амин, прозванный «Лютером Востока», говорит в сво­ей книге «Новая женщина»: «Происхождение разногласия между нами и западными объясняются тем, что они поняли природу человека, уважают его личность». Он же признает, что «причиной, остановившей прогресс цивилизации на Востоке и ограни­чившей все движение жизни одним кругом, без возможности выйти из него», — этой причиной явился «хронический деспотизм».

Муаллим-Наджи, турок, литератор, еще в 80-х годах писал Анджело Губернатису: «Мы не научимся понимать друг друга, пока между вами и нами будет стоять стена религиозного фана­тизма».

Критическое и отрицательное отношение мыслителей Восто­ка к основам своей культуры зародилось еще в XVII веке, после поражения турок под Веной. Уже с той поры на Востоке время от времени стали раздаваться единичные голоса, осуждающие лень, косность и пассивное отношение к жизни...

В 50-х годах XIX столетия бабиды были перерезаны, замуче­ны, вожди их истреблены, и практическое влияние силы запад­ноевропейских идей на социальный быт Востока снова стало нич­тожно, незаметно вплоть до начала XX века. Проповедь научного мышления в Турции, Персии, Китае, не говоря о Монголии, до сих пор не дает осязательных результатов, являясь как бы лучеис­пусканием в пустоту.

Это печальное явление я объясняю особенными свойствами восточной мысли, направленной не к жизни, не к земле и дея­нию, а к небесам и покою. Поучительно противопоставление двух типов ума, сделанное известным писателем и социалистом-фабианцем Гербертом Уэллсом в речи, произнесенной им 24 января 1902 года в Лондонском институте изучения Востока: «Ум чело­веческий бывает двух типов, главное различие между которыми заключается в их отношении к времени, в том, сколько значения придают они прошедшему и будущему. Первый, по-видимому, господствующий тип, находимый у большинства людей, о буду­щем совсем не помышляет, смотрит на него как на какое-то темное «небытие». Настоящее в его понятии как бы надвигается на будущее и пишет на нем события. Второй ум, более новый и го­раздо реже встречающийся, сосредоточивает свое внимание глав­ным образом на будущем, а на прошедшем и настоящем останав­ливается лишь настолько, насколько оно обусловливает будущие явления».

«С точки зрения первого мы лишь пожинаем в жизни посеян­ное в прошлом; с точки зрения второго жизнь служит для приго­товления и устройства будущего».

«В противоположность первому, пассивному, это — активное состояние ума, это ум молодости, ум, чаще встречающийся сре­ди западных народов, в то время как первый есть ум дряхлого Востока».

Каждый раз, когда Западная Европа, утомленная непрерыв­ным строительством новых форм жизни, переживает годы уста­лости, она черпает реакционные идеи и настроения от Востока. «С Востока свет!»

В утомленной крови победоносно разливается отрава, воспри­нятая ею от столкновения с Азией, от азиатской мысли, запуган­ной, бессильной, унижающей человека, той мысли, которая со­здана Востоком, в печальных условиях его бытия поработила его и ныне отдает в плен и власть европейского капитала.

* * *

Явные и постоянные черты всякой реакции всегда выражают­ся в том, что победители начинают бояться разума, которым они пользовались как оружием и силу которого хорошо знают; побеж­денные же сомневаются в силе разума, мировое творческое зна­чение которого не вполне ясно им, ибо побежденным является народ, а его, как известно, не очень охотно знакомят с могуще­ством разума и науки. Страх перед разумом вызывает у победите­лей стремление подорвать его силы: они начинают говорить об ограничении разума, о том, что исследование не способно разре­шить загадки бытия, ставят на место изучения умозрение, на место исследования — созерцание. Можно думать, что все это пропове­дуется сознательно и бессознательно — с намерением еще более укрепить сомнение побежденных в могуществе разума.

<< | >>
Источник: С.Я. Махонина. История русской журналистики начала XX века. 2004

Еще по теме A.M. Горький. Две души:

  1. А.М. ГОРЬКИЙ
  2. А.М. ГОРЬКИЙ (1869—1936)
  3. КОНФЕТА ГОРЬКАЯ
  4. М. Горький в провинциальной печати
  5. Начало публицистической деятельности А. М. Горького
  6. М. Горький. «Поль Верлен и декаденты»
  7. Две семьи
  8. Две стороны потребности
  9. Две группы черт
  10. Две разницы
  11. ДВЕ СТРАНИЧКИ ИЗ ИСТОРИИ ТВ
  12. Две минуты жизни — последние?
  13. ДВЕ ЧАШИ ВЕСОВ
  14. Две минуты жизни — последние?
  15. Два президента — две задачи
  16. Рядом сидели две девушки.
  17. в текущем управлении, выполняющем две основныезадачи
  18. Глава 2. Две теории о средствах массовой информации