<<
>>

§ 17 Продолжение

В период утверждения центральной власти московских государей явилось несколько видов частного землевладения, но ни в одном из них не выразился чистый тип права собственности. Крестьяне в имениях слу- жилых людей сидели на пашенных жеребьях, на земле, которая не им принадлежала, а помещику, на чьей земле они сидели.

Они и не имели, по всей вероятности, сознания о каком-либо праве на определенный участок земли как собственности, ибо покидали беспрестанно одни земли и пере- ходили на другие. Правительство обязывало их быть послушными вла- дельцу земли; в пользу его они обязаны были отправлять натуральные повинности или платить оброк по договору. Они не теряли связи с землей по образу жизни своей, не теряли в общем, неопределенном смысле, по- тому что привыкли сидеть на какой-нибудь земле. Но связи прочной, по- стоянной, с определенной местностью, с известным участком у них не могло быть, – а право собственности возможно лишь в отношении к оп- ределенному, обособленному предмету. В этом пользовании землей не видно ничего твердого, само собой существующего, и потому нельзя да- же назвать его правом на владение: оно продолжалось в течение того сро- ка, пока крестьянин сидел на земле по условию.
При обилии земель поль- зование это могло быть довольно обширное, но в нем не было ничего по- хожего на самостоятельное право. А когда прекратилось право перехода крестьян, от этого нисколько не определилось право их на владение, а определилась весьма резко безусловная зависимость этого владения. В подобном же отношении к земле были крестьяне, сидевшие на церковных и монастырских землях, равно черносошные, сидевшие на землях велико-

1 Этому, по мнению Неволина, немало способствовало и монгольское владычество. «По началам монгольского государственного права, вся земля, находившаяся в пределах вла- дычества хана, была его собственностью: подданные хана могли быть только владель- цами земли.

Так смотрели ханы и на русские земли, а князья были посредниками между своим народом и ханами, получали от хана инвеституру и вместе с тем становились об- ладателями в своей земле тех прав, которые хан считал своей принадлежностью».

204

го князя. Относительно последних самое слово черный указывает на зави- симость владения от повинности; только здесь повинность является не служебно-государственной, а вотчинной повинностью перед вотчинни- ком земли, великим князем. Прикрепление к земле коснулось и этого раз- ряда людей, и точно так же отразилось на их землевладении. Владение городских обывателей тяглыми участками было тоже несвободное, но под условием тягла и оброка, и тяглые участки их не подлежали свобод- ному распоряжению владельца. Ни в одном из вышеупомянутых разрядов не видим самостоятельного права собственности на землю. Вотчинное право на нее предоставлялось им в редких случаях по особой милости государя, и в таком случае прежняя черная или тяглая земля их превра- щалась в белую. Исключение из этого порядка встречается только на се- вере России в древних новгородских областях; там вотчинное владение землей, как право самостоятельное, издавна существовало и для низших разрядов свободного населения; такое владение удержали они за собой и до последнего времени. Это был едва ли не самый свободный вид частно- го землевладения в России1.

Право служилых классов на земли, образовавшееся под непосред- ственным действием княжеской службы и власти княжеской, обозначи- лось явственнее в период жалованных грамот (XIV, XV стол.), коими от

имени князя прямо утверждаются и определяются вотчинные права

владельца. Инвеститура, связанная с этими грамотами, имеет несрав- ненно более государственный, чем гражданский характер; но такой ин- веституры, конечно, домогался каждый вотчинник, ибо она давала ему многочисленные льготы и преимущества, следовательно, для него само- го выгодно было поставить вотчинное свое владение еще в большую зависимость от великого князя.

С одной стороны, вотчинник, среди сво- его владения, является нам самовластным хозяином, как бы политиче- ским владыкою, – и с этой стороны право его твердо; но у этого права нет самостоятельности: оно принадлежит вотчиннику настолько, на- сколько он служилый человек и подручник княжеский. Такой взгляд на поземельную собственность служилых людей более и более становился законным, юридическим взглядом, по мере того как усиливалась цен- тральная власть московских государей. Наконец, удельные князья и по- томки их сошли в один разряд с людьми служилыми. Право отъезда

1 Явление это Неволин объясняет древним устройством новгородского правления, систе- мой новгородских служебных повинностей, слабостью монгольского ига в Новгороде, долговременным уклонением Новгорода от московской централизации, наконец, ранним развитием торговой промышленности в Новгороде и ближайшим сообщением его с ино- земными элементами.

205

кончилось. Повсюду стало «одно его великого государя государство». На всех служилых людей распространилась служебная повинность, вот- чинное право на землю поставлено в тесную связь с исполнением этой повинности, со службой. Развилась поместная система: она не была вы- думкой Ивана III или кого-нибудь из его предков. Начало ее существо- вало издревле; новостью была только правильная, систематическая ор- ганизация раздач. Поместное право отличается от вотчинного и относи- тельно права распоряжения, наследства и т.п., но и в вотчинном праве было то же начало – начало служебной зависимости. И с обладанием вотчинами соединяется обязанность служить государеву службу; за не- исполнение ее и вотчина отбирается на том же основании как поместье, или вотчинник, нисходя в разряд тяглых людей, если удерживает при себе имение, то уже не в качестве вотчины, а в качестве другого, не служебного, но еще более зависимого, тяглого и оброчного имущества1.

Так образовалось у нас своеобычное вотчинное право на землю, та- кое право, которого нельзя подвести ни под одну из римских категорий; но которое можно поставить в аналогию с подобным же правом верхов-

ной и подчиненной собственности, образовавшимся в Западной Европе

под влиянием феодальной системы (Obereigenthum, Nutzeigenthum).

В бенефициальном праве нет ничего похожего на собственность. Когда вас- сал получал только право пользования землей, оканчивавшееся с его смертью или со смертью господина, когда крестьянин получал участок земли в пользование, вполне зависевшее от воли владельца, – здесь видим только зависимое владение и пользование, и ничего более. Иное дело ленное владение: здесь видно не одно только право в чужой вещи; здесь нечто выше зависимого владения, видны признаки собственности, хотя и зависимой, и несамостоятельной. Но в то же самое время, в той же самой

1 Наряду с этим вотчинным правом служилого класса образуется и постепенно возрастает другое, самостоятельно право и обильное землевладение. Это – право церквей и мона- стырей на огромные их вотчины, право, которое по происхождению, по преданию и, на- конец, по юридической основе, взятой из области самостоятельного церковного канона, могло считать себя независимым от государства, но пользовалось от него всевозможной защитой и льготами. В этом кратком очерке происхождения русской поземельной собст- венности мы не упоминаем о праве церкви, потому что имеем в виду только права част- ных лиц. Право церкви было, однако же, столь самостоятельно, что могло, независимо от государственной власти, выделять из себя права подчиненные. Архиереи и монасты- ри, имея своих служилых людей, раздавали им поместья на тех же основаниях, на кото- рых государь раздавал их своим служилым людям, т.е. под условием служебной повин- ности. Раздачи этого рода продолжались еще и тогда, когда давно уже прекратилось действие поместной системы в общем государственном управлении. Они прекращены окончательно лишь в 1754 году.

206

земле существует для другого лица верховная собственность, с качеством самостоятельности. С этой собственностью связаны: сознание своей са- мостоятельности, право требовать от подчиненного собственника созна- ния его подчиненности, знаков почтения и зависимости, право возвра- щать к себе владение, когда оно сделается выморочным, право передавать верховную собственность другому лицу и возвращать к себе имущество, когда оно выйдет из власти подчиненного владельца.

Верховному вла- дельцу принадлежит идеальная сторона собственности; а реальная, дейст- вительная сторона принадлежит владельцу подчиненному: сознавая зави- симость своего права перед верховным собственником, он владеет и пользуется имуществом вполне, передает его по наследству, хотя ограни- чен более или менее в вправе отчуждения; и в случае выморочности вер- ховной собственности, может зависимое свое право превратить в незави- симое1. Таким образом, собственность в одной и той же земле раздваива- лась; в ней не было полного единства, а так как всякое право стремится к единству, то и это право всячески клонилось туда же. По естественному закону, реальная сторона права рано или поздно должна была взять верх над идеальной: расширяясь и укрепляясь мало-помалу, она освободилась, наконец, от зависимости, и из подчиненной собственности образовалась собственность полная. Право стало единым, и возобновление прежнего раздвоения сделалось невозможным2.

Bluntschli, Deutsches Privatrecht. Laboulaye, Histoire du droit de propriete fonciere.

По справедливому замечанию некоторых писателей (напр., Arnold, Cultur und Rechtsle- ben. Berl. 1865, стр. 146) разделение собственности на верховную и подчиненную и вве-

дение ленной системы служило признаком и последствием развития и умножения инте- ресов сельского хозяйства. В цельной, нераздельной собственности одному принадлежит владение вещью и участие в доставляемой ею выгоде; в раздельной – двум лицам при-

надлежит, если не владение в прямом смысле, то участие в выгоде, доставляемой вещью. Но всякое разделение требует формы, которая служила бы ему выражением, определяла бы материальное содержание права. Мы имеем денежную единицу для выражения вся-

кой ценности, и посредством такой единицы можем разделить право в его материальном содержании. Было время, когда не имелось еще возможности выразить в деньгах участие одного лица в выгодах имущества совместно с другим: и потому образовалось особен-

ное отношение, в котором двум лицам предоставлялось право на землю, и взаимная связь выражалась в том, что земля, состоявшая в непосредственном пользовании одного, как лен, обожена была повинностями в пользу другого. В таком отношении интересы

верховного собственника тесно были связаны с интересами подчиненного: права перво- го могли сохраняться без ущерба, когда последний хозяйственным своим пользованием не расстраивал, а умножал производительность участка.

Подчиненный имел в виду со

временем превратить свое зависящее владение в полное; кроме того, в своей зависящей собственности нередко мог личные повинности переложить на имущество. – Посредст- вом лена служилый человек (Ritter) получал возможность отправлять военную службу, и

лен был ему вместо жалования – ибо иных способов для материального содержания не

207

И у нас, как показано выше, образовалось вотчинное владение служилых классов с характером зависимости; и у нас оно не было про- сто пользованием или правом в чужой вещи, но простиралось на целое имущество и вмещало в себе реальные свойства собственности. Только у нас верховная собственность была не частным правом, как в Герма- нии, а собственностью государственной; не дробилась и не подлежала уступке и передаче, но от начала до конца сосредоточивалась в единстве государственной власти. Одно из существенных отличий нашего земле- владения от землевладения в Западной Европе состоит в следующем. И там, как у нас, землевладение состояло в связи с дружинным элементом: в феодальную эпоху оно стало привилегией сословия, носящего оружие, ходящего на войну, служилого класса. Военное дело, служба – по рож- дению человека, по сословию его – представлялась личным его правом, а должностью, обязанностью представлялась лишь поскольку была свя- зана с землевладением. Человек шел в службу вместе с имением своим, и его и себя ставил в подчинение, в зависимость, в верность своему сеньору, принимая от него ленную инвеституру; и вместе с тем владе- ние его, приобретая твердость юридическую в соединении с правом верховной собственности, сохраняло единство и цельность свою. Чело- век называл своим именем цельную дачу и сам назывался по ее имени; имя это вместе с имением переходило из рода в род к его детям, и в од- ной даче никто кроме ее хозяина не мог быть господином мимо его пра- ва, и мимо кровного союза с ним никто не мог взять на себя имя той дачи и господство над ней. На его земле могли сидеть люди иного со- словия, по договору с ним или в силу личного ему подчинения, на лич- ной перед ним повинности, но никто из них не делил с ним той земли. Так из рода в род передавались вотчины, сохраняя свою цельность, и не допуская смешения разнопоместных владельцев в одном имении.

У нас, напротив того, усиление власти государственной привело историческим путем к закреплению служилого сословия на службу

было в то время. Владельцу участка для исправного исполнения служебных обязанностей надлежало заботиться о поддержании и улучшении хозяйства: с улучшением обработки усиливалось значение участка и личного труда, на оный положенного; отсюда, с одной стороны, стремление к наследственности ленов, с другой стороны, усиление тяготы слу- жебной. От того то и другое ранее обозначилось в Италии, где сельское хозяйство имело большее значение и сделало больше успехов, чем в Германии. Горожанину и крестьянину, обоим вначале доступно было только ленное владение – за повинности или за личный труд, но оба только этим способом достигли свободного землевладения. Как в городском, так и в крестьянском быту, повинности, соединенные с ленным землевладением, послужи- ли единственным путем к возвышению бессильных, безземельных и лично подчиненных людей в состояние владельцев – сначала зависимых, потом освобожденных.

208

государству. Служилая повинность легла на все служилое сословие. Эта повинность лежала безусловно, а не по землевладению, на лице: человек обязан был служить не потому, что он владелец того или дру- гого имения, не потому, что он принял инвеституру ленную от вер- ховного владельца, но потому только, что он сын своего отца, бывше- го служилым человеком. Землевладение было в связи с этой повинно- стью, но не было юридическим ее основанием, ее причиной – а это весьма важно. Землевладение, так сказать, шло за службой, но не предшествовало ей как резон; объяснялось службой, но не объясняло ее непосредственно. Служилый человек был в то же время землевла- дельцем – потому что надобно же было ему сидеть на чем-нибудь, служить с чего-нибудь; но служба без землевладения, хотя может быть в хозяйственном смысле, в экономии служебного дела была немысли- ма, не была бы в смысле юридическом явлением немыслимым. В удельном периоде своей истории мы видим, правда, массу вотчинных владений, образовавшихся как будто самостоятельно, существовавших на праве личного державства, видим такие явления, что бояре и слуги вольные переходят от одного князя к другому, оставляя за собой не- прикосновенным свои вотчины; но с усилением единодержавия эта воля прекратилась, и к концу XVI столетия железная воля Ивана IV, очевидно, действовавшая систематически, разбила, можно сказать, последние остатки чистого вотчинного начала владения, и справила все землевладение в Московском государстве в одну сплошную массу владения служебного. Вотчинное право по содержанию своему озна- чало только свободу распоряжения передачи; по форме своей стало царским жалованием за службу, не исключая наследия отцовского и дедовского. Характер вотчинного владения, т.е. полного права владеть и распоряжаться, послужил типом, к которому стремилось прибли- зиться владение поместное, но в основаниях своих и то и другое вла- дение не отличались резкой чертой. Служебная повинность, лежавшая на лице, независимо от земли, соединила и то и другое вместе в одном принципе. Но из старинного вотчинного владения произошли у нас, большей частью, большие дачи цельного владения, крупные дворян- ские имения, из коих многие и доныне, несмотря на переходы, сохра- нили свою цельность. Напротив того, из поместных дач произошло у нас владение разнопоместное, составляющее особенность нашего быта и придающее такую пестроту нашим вотчинным правам. При дейст- вии поместной системы служилый человек получал от государства землю для своего хозяйства сообразно своему окладу, т.е. получал не цельное имение, известное под особым названием дачи, не село такое-

209

то или деревню такую-то, но получал в известной даче, посреди ее, в тех или других урочищах, поместный надел свой, так что возле него в той же даче бывали обыкновенно и другие помещики, каждый по сво- ему окладу; низшие разряды служилых людей также испомещива- лись – либо каждый человек на свое лицо, либо многие вместе; но во время общей реформы поместного владения при Петре некоторые из сих разрядов остались вне дворянского сословия и не получили своих поместий себе в вотчину, однако сохранили право владеть землей от своего лица, и стали распродавать свои участки сторонним людям.

Итак, освобождение собственности совершилось у нас исключи- тельно под влиянием государственного начала, действием власти госу- дарственной. С одной стороны, вотчинное право стремилось к полной свободе распоряжения; с другой – поместное право к сближению с вот- чинным: известно, что слияние того и другого почти уже совершилось к концу ХVII столетия. С изменением системы служебной повинности стало уже не нужно формальное отличие того и другого права, и указом 1714 года поместья сравнены с вотчинами в общем значении недвижи- мых имуществ. Дворы и лавки вошли в ту же категорию. Различие меж- ду тяглыми и белыми имуществами уничтожилось: подушная подать легла уже на лицо, а не на имущество. Право владеть землями в уезде считалось еще привилегией служилого сословия; но владение дворяни- на все еще не могло считаться полной его собственностью в смысле гражданского права: оно состояло в необходимой связи с государствен- ной обязанностью дворянина служить службу государеву. Стало быть, право собственности было не полное, не приобрело еще гражданского свойства, ибо зависело от исполнения владельцем государственной по- винности дворянского сословия. Потому-то, несмотря на слияние по- местий с вотчинами, вотчинное право проникнуто было сознанием го- сударственного происхождения, государственной зависимости, и страшное слово: отписать вотчины на государя, нисколько не утратило еще того действительного значения, которое оно имело в ХVII столе- тии. Известно, что в течение первых трех четвертей ХVIII столетия конфискация частного имущества была самым обыкновенным делом, и совершалась под всякими предлогами. Понятие о полном праве собст- венности на землю явилось и выразилось только тогда, когда служебная повинность снята с дворянства жалованной грамотой Петра III и Екате- рины II, а вслед за тем (в 1785 году) явилось то определение, которое мы встречаем в действующем законодательстве (420 ст. Гражд. Зак.). С этой эпохи, можно сказать, только что начинается гражданская история русского права собственности.

210

Примечание. В Мусульманском мире не установилось еще понятие о собст- венности в том смысле, в каком образовалось оно исторически в Западной Европе. И там завоевание имело последствием овладение победителями землями покорен- ных народов; но право тиморное (известное, напр., у Турок) существенно отлича- лось от феодального права Западной Европы. Ленное право вмещало в себе два существенные свойства: доходное возделование земли и автономию владельца. Напротив того, тимор был лишь дар Султана военному человеку, дававший ему право на известную часть подати с населения, занимавшего подаренный участок; притом этот дар подлежал всегда отобранию по произволу Султана. По числу голов или убитых неприятелей определялась и доля подати, предоставлявшаяся пожалованному лицу. Такой владелец становился господином местного греческо- го или болгарского населения и жил собираемою с него податью, не участвуя нис- колько в жизни его и быте и не проявляя ни хозяйственной ни административной деятельности в земле и в народе, в силу чего и могли оставаться в целости и на- родная церковь, и местная администрация, и даже формы суда народного. Всякий из этих господ оставался воином, чуждым земледелия и хозяйства. Этим бездея- тельным отношением к земле отличается и доныне владение Турок-мусульман посреди разноплеменного христианского населения в Турецкой Империи.

<< | >>
Источник: Победоносцев К.П.. Курс гражданского права. Первая часть: Вотчинные права.. 2002

Еще по теме § 17 Продолжение:

  1. ТЕРАПИЯ — ПРОДОЛЖЕНИЕ
  2. ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕРАПИИ
  3. Начало, продолжение, конец
  4. Начало, продолжение, конец
  5. 8.6.5. Продолжение процедуры
  6. 1.1.2. В продолжение темы
  7. Узоры Атлантиды (продолжение)
  8. Зов Орла (продолжение)
  9. ПРОДОЛЖЕНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ СОЦИОЛОГИИ
  10. ФАКТОР ПРОДОЛЖЕНИЯ ХОРОШЕГО
  11. Симпузиум по скукологии (продолжение)
  12. ОТКАЗ ОТ ПРОДОЛЖЕНИЯ РАБОТЫ В СВЯЗИ С ИЗМЕНЕНИЕМ СУЩЕСТВЕННЫХ УСЛОВИЙ ТРУДА (п.6 ч.1 ст.36 КЗоТ)
  13. Статья 95. Продолжение, изменение или прекращение применения принудительных мер медицинского характера