<<
>>

Формальная теория доказательств.

Основная идея, на которую опирается формальная теория доказательств, заключается в том, что приговор судейский должен основываться на юридической достоверности. Юридическая достоверность, по мнению прежних защитников формальной теории доказательств (Zachariae, Die Gebrechen und die Reform des deutschen Strafverfahrens, 1846, p.
196), есть та правовая достоверность вины, которая опирается на общепризнанных и обязательных основаниях, вследствие коих она приобретает объективную определенность. По причине этой объективности она перестает быть плодом неопределенных субъективных чувств решающего дела судьи. Защитники обязательных правил о силе доказательств шли дальше; они утверждали, что сделать intinie conviction (внутреннее убеждение) мерилом достоверности значит исключить уголовный приговор из области права и, так как "сущность судебного решения по началам права и в противоположность субъективному и, следовательно, произвольному суждению, заключается в подведении отдельного факта под общее правовое или законодательное положение".
Наконец, защитники формальной теории доказательств спрашивали: "Неужели можно отбросить без ущерба для дела опыт длинного ряда столетий об условиях достоверности судебных доказательств, о гарантиях правильного приговора в деле фактической достоверности?" Все эти вопросы в настоящее время можно считать упраздненными, так как логика уголовного процесса вовсе не требует замены судейского убеждения слепым исполнением законодательного повеления, а лишь такого способа исследования истины, который дал бы возможность судье получить все необходимые материалы для составления правильного убеждения. Истина в уголовном суде может быть обеспечена только правильным способом исследования, вытекающего из свойств уголовно-судебной достоверности, а не законодательными положениями о силе доказательств, не могущими защитить истины в отдельном случае, представляющем по своей индивидуальности ему только одному свойственные черты.
Имея методологическое основание установлять те или иные способы исследования доказательств, определяя допустимость тех или других доказательств, законодательство, однако, ничем не может заменить внутреннего убеждения судьи, этого единственного годного мерила силы доказательств, допущенных законом и разработанных на основании способа, освященного Кодексом. В настоящее время осознано, что формальная теория доказательств, как положительная, так и отрицательная, не только не достигает своей цели, но прямо ей противодействует. Посредством отрицательной теории хотели создать оплот для подсудимого, но успели только обессилить правосудие. Гейер (Holtzendorf's Handbuch des Strafprosesses, p. 195) дает следующий правдивый приговор о формальной теории доказательств: "Уже a priori оказывается несостоятельною так называемая положительная формальная теория, предписывающая суд признавать факт достоверным, при существовании известных, законом определенных предположений, причем судья должен признать такую достоверность даже и в том случае, когда, невзирая на существование законных признаков, он вовсе не убежден в верности факта. Но и так называемая отрицательная теория доказательств, т. е. воспрещение признавать факт достоверным, если нет законом определенного minimum'a доказательства, ведет к несправедливости и нелепости. Положительная теория освящает систему неправды, можно сказать лжи, так как она принуждает судью признавать, вопреки убеждению, факт достоверным и роковым образом уничтожает чувство ответственности в том, кого она сделала своим рабом. Отрицательная теория облегчает менее добросовестному судье возможность останавливаться на полпути и успокаиваться на признании того, что закон считает вообще достаточными признаками истины. Профессиональный судья, и без того нередко наклонный относиться невнимательно к особенностям отдельного случая, еще более поощряется формальною теорией в этой вредной наклонности. Живое, цельное восприятие единичного случая погибает в подборе определенного числа внешних признаков и в подведении их под закон.

В результате оказывается, что формальная теория доказательств создавала какое-то искусственное убеждение для судьи. Неверность этого метода слишком очевидна, чтобы распространяться о ней. Установление факта есть дело логических операций, а не законодательных велений. Предоставляя определение достоверности факта убеждению судьи, законодатель вовсе этим не исключает приговора из области права. Область права характеризуется не установлением фактов это дело логики, а подведением установленных фактов под признаки состава преступления. Для того, чтобы читатель мог иметь материал, чтобы он мог себе составить определенное и самостоятельное мнение о формальной теории доказательств, представим здесь несколько образцов ее из различных законодательств. Представим, прежде всего, редакцию положительной и формальной теории доказательств нашего прежнего судопроизводства, во 2-й части XV т. Cвятого закона глава о силе доказательств и улик (ст. 304 348) открывается общим положением: "Никто не должен быть присужден к наказанию без точных доказательств и явных улик". Доказательства вообще разделяются на совершенные и несовершенные. Доказательствами совершенными считаются те, которые исключают всякую возможность к показанию невиновности подсудимого. Это определение выражено слишком абсолютно и могло вводить в заблуждение, так как возможность невинности подсудимого в редких только случаях вполне исключается. Одного совершенного доказательства достаточно для признания осуждения несомнительным (ст. 306). Cудье, таким образом, предписывается исключить всякое сомнение, хотя бы оно у него на деле и имелось. Доказательство почитается несовершенным, когда оно не исключает возможности к показанию невинности подсудимого. Одно несовершенное доказательство виновности вменяется только в подозрении; несколько несовершенных доказательств, совокупно взятых, могут составить совершенное доказательство, когда они исключают возможность недоумевать о вине подсудимого. При суждении о том, составляют ли доказательства несовершенные, совокупно взятые, доказательство совершенное, надлежит иметь в виду: зависит ли достоверность многих доказательств от несомненности одного или нет; в первом случае число всех их не умножает и не уменьшает вероятности действия, поелику с опровержением одного уничтожились бы все прочие; во втором же случае вероятность действия умножается с числом доказательств, поелику недействительность одного не влечет за собою недействительности других.

Вообще, при исследовании силы доказательств нужно наблюдать, что чем более тяжко обвинение, тем сильнее должны быть и доказательства. Если доказательства недостаточны для совершенной достоверности в вине подсудимого, то не осуждать его к тому наказанию, которое закон определяет за доказанное преступление по тому общему правилу, что лучше освободить от наказания десять виновных, нежели приговорить невинного. Нигде, быть может, формальная теория доказательств не выставила так рельефно своих недостатков, как в ст. 312, установляющей, как должно быть доказываемо изнасилование: "При суждении об изнасиловании уголовный суд должен определять положенное законом наказание не иначе, как: 1) при точном удостоверении в действительности насилия; 2) когда свидетели будут, что изнасилованная криком своим призывала на помощь посторонних; 3) когда у нее или обвиняемого, или у обоих окажутся кровавые знаки, синие пятна или изорванное платье, свидетельствующее о сопротивлении; 4) когда объявление о том подано будет тотчас или до истечения дня". Переходя к определению силы отдельных доказательств и улик, закон дает следующие определения.

Собственное признание. Оно лучшее свидетельство всего света и считается совершенным доказательством при следующих условиях: 1) когда оно учинено добровольно; 2) когда оно учинено в судебном месте пред судьею; 3) когда оно совершенно сходно с происшедшим действием; 4) когда показаны притом такие обстоятельства действия, по которым о достоверности и истине оного сомневаться невозможно. Если признание найдено будет во всем сообразным предшедшим пpaвилам, тогда не требуется уже дальнейших доказательств и судья не может опасаться учинить по делу приговор (ст. 318). К собственному признанию надлежит приводить обвиняемого увещаниями и уликами, но не домогаться оного как единственного способа к обвинению; ибо обвинение может быть основано и на других ясных доказательствах, хотя бы не было собственного признания (ст. 319). Если при учинении признания представляются такие обстоятельства, с которыми происшедшее действие несходно, тогда признание не составляет совершенного доказательства и суд в сем случае изыскивает другие (ст.

320). Признание, учиненное в суде, почитается недействительным; но если оно удостоверяется сверх того свидетелями, заслуживающими вероятия, тогда оно составляет половинное доказательство (ст. 323).

Письменные документы, признанные действительными тем, против кого они были представлены, составляют совершенное доказательство как относительно события преступления, так и виновности преступника (ст. 324). Письменный акт, в котором содержится ссылка на другой, доколе не будет предъявлен и сей последний, совершенным доказательством признан быть не может, исключая, если в первом акте содержатся все обстоятельства, нужные к делу (ст. 325).

Личный осмотр, учиненный на месте преступления и удостоверенный в действительном оном событии, имеет такую же силу, как и свидетельство посторонних лиц, когда не будет представлено достаточных причин к его опровержению.

Свидетельство сведущих лиц: свидетельство медицинских чиновников приемлется совершенным доказательством, когда cиe свидетельство было учинено на законном основании, содержит ясное и положительное удостоверение об освидетельствованном предмете и не противоречит обстоятельствам дела (ст. 328).

Свидетельство посторонних людей. Свидетельство двух достоверных свидетелей, не отведенных подсудимым и совершенно согласных в своих показаниях, составляет совершенное доказательство, если против оного не будет представлено подсудимым достаточных опровержений (ст. 329). Показание одного свидетеля считается недостаточным доказательством, исключая: 1) когда будут притом и другие неоспоримые доказательства; 2) когда учинена общая ссылка на одного; 3) когда показание учинено отцом или матерью против их детей (ст. 330). Если общая ссылка состоит из трех лиц и по учинении допроса двое из них обличают одного в лживом показании, то надлежит решить дело по показанию двух, а свидетельство одного отставить (ст. 331). Если показания свидетелей противоречат между собою, то принимать к доказательству свидетельство тех из них, кои по числу и вероятности показываемых ими обстоятельств имеют решительный перевес (ст.

332). При равной степени достоверности законных свидетелей, в случае противоречия их, давать преимущество: 1) мужчине пред женщиною; 2) знатному пред незнатным; 3) ученому пред неученым; 4) духовному пред светским (ст. 333). Эта статья представляет разительный пример того, до каких ложных правил доходила формальная теория доказательств. Слабое предположение играет роль непогрешимого признания там, где одно только логическое обсуждение дела может решить вопрос! Показания свидетелей вовсе не имеют силы доказательства: 1) когда они учинены без присяги; 2) когда они основаны не на личных удостоверениях свидетелей, но по слуху от других (ст. 334). Свидетельства, данные на письме, не прежде признаются пред судом действительными, как когда тот, кто их представляет на суде за правдивые, объявит и на то присягу учинит (ст. 333).

Оговор подсудимым посторонних лиц приемлется доказательством несовершенным (ст. 336). Cила оговора уменьшается, если подсудимый до отыскания оговоренного отправлен будет в ссылку или умрет, так что невозможно будет удостовериться в справедливости оговора чрез очную ставку (ст. 338). Оговор почитается недействительным, когда подсудимый, сделав оговор в самом начале следствия, в продолжение оного постоянно его оговаривает или отрицает оговор, или когда умирающий преступник, страшась суда Божия, с раскаянием признается, что оговор учинил напрасно, по наущению его или принуждению других (ст. 338).

Повальный обыск о поведении подсудимого не приемлется совершенным доказательством учиненного преступления, но служит только подкреплением других доказательств (ст. 339). Из показаний обыскных людей большая половина обыскных голосов имеет перевес над меньшею, исключая, если на очной ставке меньшая половина уличит в лживом показании большую (ст. 340).

Улики или признаки преступления сами по себе не составляют совершенного доказательства, но сила их увеличивается: 1) когда многие признаки соединяются вместе: 2) когда подсудимый не представляет на них никакого уважительного опровержения (ст. 341). Cила улик, напротив, уменьшается, когда опровержения подсудимого найдены будут более уважительными, нежели улики, обвиняющие его (ст. 342). К числу улик или признаков преступления, по закону принадлежат следующие обстоятельства: 1) когда обвиняемый в нанесении обиды находился с обиженным прежде во вражде или ссоре; 2) когда обвиняемому от совершения преступления последовать могла прибыль; 3) когда обвиняемый прежде того равные же чинил преступления; 4) когда обвиняемый был с другими преступниками в связях сообщества; 5) когда глас народа винит подсудимого в преступлении (худая молва, злые слухи); причем наблюдать надлежит, чтобы тот слух был правдоподобен, невымышлен из злого умысла, вражды, ненависти или мщения; 6) когда обвиняемый пред тем чинил угрозы совершить то преступное деяние, в коем обвиняется; 7) когда обвиняемый похвалялся совершением преступления; 8) когда обвиняемого видели во время совершения преступления на том месте, где оно учинено; 9) когда обвиняемого видели c оружием во время совершения преступления на том месте, где оно учинено; 10) когда обвиняемый пойман с поличным; 11) когда у обвиняемого отысканы какие-либо инструменты, которые к учинению преступления необходимы, и если притом инструменты сии для него не будут обыкновенные, как, например, инструменты к подделке монет, кредитных билетов или печатных паспортов; 12) когда обвиняемый бежал или бежать вознамерился; 13) когда обвиняемый учинил вне суда признание в преступлении; 14) когда на обвиняемого учинено было одним свидетелем показание; 15) когда обвиняемый учинил двоякое показание и свои слова толковал превратно (ст. 343). Наконец, II ч. XV т. давала очистительную присягу, когда невозможно было определить истину, а подсудимый находился в подозрении. Подсудимый, учинивший присягу, от подозрения освобождался, неучинивший же оной оставлялся в подозрении (ст. 346).

Существование понятия несовершенных доказательств влекло за собою absolutio ab instantia, оставление в подозрении. Cт. 313: "Если против подсудимого, при недостатке полных доказательств, есть, однако же, некоторые улики, то, судя по важности обвинения и улик, или 1) оставлять его просто в подозрении, более или менее сильном, или 2) отдавать его под надежное поручительство в добром впредь поведении, не освобождая его, однако, вовсе от подозрения, ибо впоследствии времени могут открываться против него новые улики, по коим поручители должны быть обязаны представлять его к суду, или же 3) давать ему присягу для очищения подозрения; если же суд найдет, что по опасности клятвопреступления присяги дать нельзя, то предавать дело воле Божией".

После только что приведенной формальной теории доказательств представим перевод статей Вюртембергского уголовного судопроизводства 22 июня 1843 года, в которых изложена хорошо выработанная

<< | >>
Источник: Л.Е. Владимиров . Учение об уголовных доказательствах..

Еще по теме Формальная теория доказательств.:

  1. формальная теория доказательств (ст. 284 339). Общие определения.
  2. 4. Теория доказательств в Уставе уголовного судопроизводства императора Александра II.
  3. § 8 Церковная форма брака в России. – Значение договора об обручении. – Венчание и предварительные формальности. – Оглашение и обыск. – Метрические записи. – Доказательства брака и брачного состояния. – Спор о незаконности брака.
  4. Cудебное следствие, т. е. разработка собранных по делу доказательств пред решающими судьями, основывается на трех началах, которые составляют коренные принципы теории доказательств, принявшей внутреннее убеждение мерилом достоверности.
  5. § 82 Доказательства вотчинного права. – Различие между доказательством и укреплением. – Можно ли утвердить вотчинное право по приобретению без укрепления. – Значение и сила неформальных актов
  6. Формальные причины
  7. Формальные группы.
  8. Соблюдение законов и норм формальной логики.
  9. § 4.2. Формальные и неформальные группы
  10. ОПЕРАЦИЯ ФОРМАЛЬНАЯ
  11. РАЗДЕЛ 3. Формальные модели социальных процессов
  12. Раздел 3. Формальные модели социальных процессов
  13. § 55 Общие понятия о поклаже. – Поклажа свободная и необходи- мая, по русскому закону. – Кто может вступать в договор о поклаже. – Доказательство поклажи. – Сохранная расписка. – Когда не требуется письменное доказательство. – Обязанности приемщика. – Поклажа в запертом помещении. – Растрата. – Ответственность приемщика. – Возвращение поклажи при несостоятельности. – Вызов наследников приемщика и отдатчика. – Поклажа в гостиницах.
  14. ГРУППА ФОРМАЛЬНАЯ
  15. ОРГАНИЗАЦИЯ ФОРМАЛЬНАЯ
  16. § 3.5. Виды формальных организационных стриктур и поведение индивидов
  17. Формальные и неформальные цели, задачи и ценности.
  18. Разделение формы и содержания: формальная социология Зиммеля
  19. § 83 Историческое значение писцовых книг. – Писцовые книги как доказательство по межевым делам. – Отношение межевых доказательств к вотчинным. – Могут ли межевые акты служить к предосуждению вотчинных прав? Значение межевых актов и планов в спорных вотчинных делах. – Общее замечание об отношении вотчинного права к межевому