<<
>>

3. ТРЕТИЙ ЭТАП (первая четверть XX века) НЕОПОЗИТИВИЗМ

Начало XX века связано с наступлением третьего этапа в развитии русской социологии. В это время происходит четкое самоопределение социологии как общей теории социологии. Ведущей школой становится НЕОПОЗИТИВИЗМ (А.С.
ЗВОНИЦКАЯ, П.А. СОРОКИН, К.М. ТАХТАРЕВ).

Происходит дальнейшее изменение ортодоксального марксизма, идет усиление вульгаризации и политизации социальной теории (Ленин), с одной стороны, а с другой стороны, появляется направление, которое стремится соединить марксистские идеи с современной наукой (А.А. Бог-данов). В этот период появляется новое определение самого предмета социологии и ее методов.

Единицей социального анализа, вместо различных «факторов», групповой психологии и психологии отдельного человека становятся «социальные связи» (А.С. Звоницкая), «взаимодействие» (П.А. Сорокин), «социальное общение» (К.М. Тахтарев) и т.п. Неопозитивисты считали, что главное внимание необходимо обращать на изучение социального поведения и общества, рассматриваемых с точки зрения статичности, организованности.

Они считали необходимым в первую очередь изучать социальное поведение, а затем уже существующие социальные структуры постоянных или повторяющихся форм взаимодействия и изменения (воспроизводство, самоподражание, разрушение) социальных процессов. Считали, что в социологии должен быть реализован более полно идеал «описательной науки» и должно идти объективное изучение внешних сторон поведения с помощью эмпирических исследований.

Для последних характерен функциональный тип исследования социального целого, вместо господствующего до этого эволюционного типа. «Задачей социологии является, — указывал П.А. Сорокин,— описание подведомственных ему явлений и установление между ними функционально-корреляционной связи... Объект социологии должен быть транссубъективным и вещественным; таковым является поведение людей» /31, с.278/.

Критическое отношение и отказ от эволюционизма и сравнительно-исторического метода потребовало расширения эмпиризма (статистические данные, эмпирические исследования). По их мнению, интроспекция была очень темным и подозрительным источником знания. Поэтому социология этого периода была направлена на наблюдение объективного поведения. Оно выражалось абстрактной формулой стимул — реакция. Под стимулом в данном случае понимались условия, в которых происходило поведение, а под реакцией — содержание поведения (контакты, отношения, связи).

Например, центральное положение биохевиоризма излагалось следующим образом: «человеческое поведение основано на механизмах условного и безусловного рефлекторного типа». Представители этого направления считали материальное и духовное поведение такими переплетенными и слитыми воедино, что их разграничение бессмысленно. Общественное бытие и общественное сознание выступали для них синонимами, так как индивидуальное сознание, культура, общественное сознание социальны по своей природе. На передний план вместо этих понятий они выдвигали понятие социального поведения, подчиняющегося законам приспособления и стабильности.

Методологической программой неопозитивизма как науки о социальном поведении стало наблюдение вместо априоризма, индукция вместо ценностно-значимой интерпретации, сциентизм вместо метафизики, функцио-нальное объяснение вместо эволюционного. Хотя неопозитивисты и признавали в целом программу социологии как науку о поведении, при рассмотрении средств и способов реализации данной программы их взгляды расходились. Этим обусловлено наличие большого количества расхождений и взаимной критики по отношению друг к другу.

Агнесса Соломоновна ЗВОНИЦКАЯ (1897—1942) — первая женщина-социолог в России. Основная работа — «Опыт теоретической социологии» (1914). Было задумано 4 тома, но вышел только 1 том. В нем было рассмотрено явление «социальной связи», изучение которой, по ее мнению, составляет «краеугольный камень всякой теоретической социологии».

Звоницкая считала, что «первая задача исследователя общества сводится к тому, чтобы конструировать классификационные признаки этого понятия. В какой же плоскости их нужно искать? По учению логики, каждое определение складывается из обозначения ближайшего рода и указания и видового отличия. Ближайшим родовым понятием, обнимающим "общество", является понятие группы индивидуумов. Задача исследователя состоит, прежде всего, в том, чтобы найти то отличие группировки, тот особенный характер групповой связи, который составляет видовой признак понятия общества. Теоретическое учение о социальной связи составляет необходимый краеугольный камень всякой теоретической социологии» /36, с.7/.

В процессе общения между индивидами возникают специфические отношения, которые выступают в виде «общности сознания и деятельности». Это общение она определяет как передачу «содержания одного сознания другому сознанию», т.е. подражание. По этому поводу Звоницкая писала следующее: «Во всей социальной жизни содержание одного индивидуального сознания постоянно переходит, переливается в другие сознания. Это тот психологический процесс, который заполняет всю нашу повседневность, который десятки и сотни раз повторяется на каждой странице истории,— процесс общения. Прав Тард, когда он утверждает, что общение есть начальный основной момент общественной жизни. Передача содержания одного сознания другому сознанию,— то, что Тард и Болдуин называют "подражанием", то, что мы назвали "общением", составляет таким образом центральный факт группировки индивидуумов» /36, с.17/. Она считала, что подражание встречается как в природе, так и в обществе, но при этом социопсихическое подражание выступает в виде естественной предпосылки социальной связи.

Основным в разработанной Звоницкой концепции было то, что нельзя понять формирование личности в отрыве от социальной группы, что наше «я» всегда есть «я» социальное, т.к., мысля себя, мы вольно или невольно непременно мыслим и других /36, с.56 —67/. Абстрактное противопоставление «я» и общества неправомерно, т.к.

они неразделимы, они имеют общее психологическое основание. Но это не означало, что психическое — это просто фактор общественной жизни. Звоницкая неоднократно подчеркивала, что все общественные отношения, все человеческие взаимоотношения и социальные связи имеют психическую природу.

Хотя она и отмечала социальную природу личности и самосознания, все же при этом имело место идеалистическое отождествление личности с ее самосознанием, социальной связи (отношений) с межиндивидуальными отношениями. Она считала, что развитие личности происходит аналогично развитию общества, при этом имеется в; виду не биологический рост индивида, а рост его сознания. Звоницкая подробно рассматривает процесс развития сознания, в котором выделялись три существенных момента («проективный», «субъективный» и «эективный»). «Проективный и эективный моменты, — писала она, — представляют два полюса личного самосознания. На проэктивном полюсе данный индивидуум воспринимает свойства других личностей, приспособляется к окружающей психологической среде. Он приобретает свойство другого "я", критерием для "я" служит "он". На эективном полюсе, наоборот, свое субъективное "я" является для данной личности критерием, применяемым к другим личностям. "Я" заключает в себе все те свойства, которые составляют атрибуты личности, и всякая другая личность должна их иметь. Роли переменились. Беспрестанное повторение этих моментов и постоянный переход "я" от проэктивного к эективному полюсу составляют общий закон развития личности» /36, с.57/.

Рост личности заключался в том, что личность постоянно воспринимает от общества «социальное наследство», переработав его по-своему, она «эективирует» его на окружающих людей. Социальная связь — это изменение в сознании людей, которые вступают в контакт. Социальная связь («эективация»), по мнению Звоницкой, — центральный элемент социальной действительности, а нормы, группы, институты и т.п. — это только разные формы функционирования социальной связи.

Константин Михайлович ТАХТАРЕВ (1871—1925).

Основные работы: «Первобытное общество. Этнологосоциологическое исследование» (1903), «Очерк по истории первобытной культуры» (1907), «От представительства к народовластию. К изучению новейших стремлений политического развития современного общества» (1907), «Главнейшие направления в русской социологии» (1910—1911), «Наука об общественной жизни» (1919) и др. С1910 по 19161 год Тахтарев интенсивно занимался изучением истории социологии, т.к. считал, что изучение и систематизация современных проблем социологии немыслима без предварительного знакомства с их эволюцией.

После Октябрьской революции Тахтарев становится одним из ведущих петроградских социологов. В эти годы были опубликованы следующие работы — «Социология, ее краткая история, научное значение. Основные задачи, система и методы» (1918), «Значение сотрудничества в общественной жизни» (1918), «Общество и государство и закон борьбы классов» (1918), «Наука об общественной жизни, ее явлениях, их соотношениях и закономерности» (1919), «Очерк истории петербургского рабочего движения 90-х годов» (1921), «Общество и его механика» (1922) и «Сравнительная история развития человеческого общества и общественных форм» (1925).

В своих книгах Тахтарев дал обширный обзор воззрений многочисленных буржуазных авторов по всем основным проблемам социологии. В его научном творчестве центральной проблемой было создание собственной «научной системы социологии». В его «социологической системе» идеи «исторического материализма» переплетались с принципами контовско-спенсеровской позитивистской социологии. Наиболее важными и типичными в явлениях общественной жизни он считал «явления сожития и общения».

В работе «Наука об общественной жизни, ее явлениях, их соотношениях и закономерности» Тахтарев начинает изложение своей системы социологии с методологических вопросов. «Установление социальных законов предполагает всестороннее выяснение и установление необходимых соотношений различных явлений, а равно и изменение этих соотношений в общем ходе общественной жизни.

Это и составляет главное дело социологии, как особой науки о за-кономерности общественной жизни. Это и является ее конечной научной целью. Установлением закономерностей общественной жизни и должна заниматься научная система социологии, как особая помологическая, должным образом организованная и стройная отрасль знания.

Направление этой отрасли знания должно быть строго научным. Социология, вся целиком, должна быть проникнута естественнонаучным духом. Она должна быть пропитана духом естествознания, духом научного реализма. Общественная жизнь, изучаемая социологией, должна браться социологом такою, какова она есть на самом деле, без привнесения в ее понимание каких бы то ни было пред рассудков, предвзятых понятий или плодов произвольного воображения. Она должна браться во всем ее целом. Она должна изучаться в целостном соотношении всех ее сторон и самых разнообразных явлений, связанных друг с другом неразрывными узами взаимной зависимости и обусловленности. Общественные явления должны численно измеряться. Все они должны изучаться социологически, понимая, что общественная жизнь есть единое, стройное и строгое согласованное целое, есть единый, всеобъемлющий жизненный процесс, поражающий своею бесконечною сложностью» /155, с.55/.

Сущность общественной жизни, по мнению Тахтарева, заключалась в формах «общения», и в первую очередь «трудового общения». Он указывал, что человеческое общество это «самодостаточное сожитие людей, находящихся во всевозможных формах общения друг с другом с целью удовлетворения разнообразных своих потребностей и обеспечения своей совместной жизни. Короче говоря, общество есть самодостаточное сожитие людей, сознающих свое общественное единство, проявляющееся в их самодостаточном общении с целью всестороннего обеспечения жизни» /155, с.100/.

«Сущность общественной жизни, как уже было сказано, заключается в сожитии людей. Сожитие есть самое основное социальное явление. Сожитие людей проявляется во всевозможных формах общения людей с целью удовлетворения потребностей. Сожитие есть самое содержание общественной жизни. Общение есть ее форма, форма — ее проявление. Сожитие есть естественное явление, есть реальный факт, есть начальное и основное, неразложимое социологическое понятие. И такое же основное понятие есть и понятие "общение". В понятии "сожитие" выражается сущность нашего понимания общественной жизни. В понятии "общение" — сущность нашего понимания общества, т.е. формы общественной жизни. Одно понятие дополняет другое и завершает таким образом понимание общественной жизни. Но для изучения общественной жизни, во всем многообразии ее явлений, недостаточно одного лишь общего понятия о ней. Для этого необходимо иметь не менее правильные понятия и об условиях общественной жизни людей, о той среде, в которой она происходит. Мезология представляет собой не менее важную предпосылку социологии, чем антропология и учение о человеческой жизни» /152, с.44 —45/. В другой своей работе он отмечал, что «первая и необходимейшая предпосылка социологии дается физиологией и психологией человека» /155, с.55/.

Различие между общественным и межличностным при данном подходе заключалось в наборе прилагательных «самодостаточное», «всестороннее», «всевозможное». Термин «самодостаточность» был им заимствован у Аристотеля. Тахтарев считал, что «настоящею основой любого человеческого общества служит общественное сотрудничество его членов, достаточное для обеспечения всех их жизненных потребностей и стремлений к более совершенной жизни. То же самое общественное сотрудничество членов данного общества, в самых различных областях их жизни, лежит и в основе общественной связи или социальной солидарности, которая всегда и всюду является плодом общения людей, их жизни сообща» /152, с. 160 —161/.

«Если принять во внимание, — писал Тахтарев, — что человеческая жизнь, вообще говоря, есть не что иное, как удовлетворение человеческих потребностей, то само собой разумеется, что общественная жизнь есть не что иное, как удовлетворение людьми своих потребностей сообща или совокупное удовлетворение потребностей» /152, с.42/. При этом он считал, что: «Главнейшим средством их удовлетворения служит труд, труд единоличный и труд сообща с другими людьми, выражающийся в самых различных фор-мах трудового общения или общественного сотрудничества. Это трудовое общение, или общественное сотрудничество, и лежит в основе общественной деятельности людей с целью обеспечения жизни. Таким образом, труд и общение составляют главное содержание человеческой жизнедеятельности в любой области общественной жизни (хозяйственной, семейной, психической и политической)» /152, с.42/.

«Но, если трудовое общение или общественное сотрудничество, как и общение всякого другого рода, объединяет людей, способствует их обобщению, общественной ассоциации, то трудовое разобщение, разделение и расслоение общественного труда, обособление занятий, как и всякое другое обособление в любой области жизни, столь же неизбежно ведут к разобщению людей, к общественной диссоциации, к розни между людьми» /152, с.43/.

Он подробно описывает «социологическое значение, какое имеет самодостаточное общественное сотрудничество, как общественная основа», в связи с чем у него возникает вопрос «каково же социологическое значение разделения общественного труда, которое некоторые социологи, следуя примеру Огюста Конта, считают настоящей основой общества, как бы забывая об общественном сотрудничестве, само собой подразумевающемся под словом "труд общественный", т.е. соединенный, совокупный труд сообщественников» /152, с.161/.

Тахтарев выступал против марксистского понимания классовой борьбы, противопоставляя ему идею межклассового сотрудничества и солидарности. «Единственное спасение, — считал он, — заключается в политическом сотрудничестве самых разных общественных групп, в их действительном общественном соглашении, в их настоящем совластии. Только совластие всех общественных групп, только общественное соглашение их, только оно одно может обеспечить развитие свободной гражданственности и привести классовую борьбу в конце концов равенству прав и общественных выгод для всего населения посредством действительного обобществления власти в руках всей совокупности граждан, ставших непосредственными участниками ее и творцами своей общественной жизни. Окончательным победителем в общественной борьбе будет труд, но труд творческий и действительно обобществленный труд, который на месте производимого разрушения создаст новый общественный строй и взамен организованного насилия господствующего вооруженного класса осуществит верховное право народа быть господином собственной жизни и право всех граждан на непосредственное и равное участие в общественном сотрудничестве и в верховной общественной власти, право самого общества стать государством, цель которого: обеспечение всем полной и совершенной человеческой жизни, обеспечение всем равных прав и возможностей.

Но для того, чтобы дожить до этого желанного времени, нашей стране придется еще пережить много бед, испытав на горьком опыте, что такое есть зависимость от иноземцев и действительная политическая свобода и самоопределение народов» /156, с.151—152/.

Питирим Александрович СОРОКИН (1889—1968) — виднейший представитель неопозитивизма.

Он оказал серьезное влияние на развитие буржуазной социологии XX века. Его социологические взгляды были подвержены эволюционному изменению, что во многом было связано с теми политическими условиями, в которых он жил. Неоднократно он арестовывался и сидел в тюрьме. Последний раз он был арестован 2 января 1918 г., и существовала опасность смертного приговора. Только в декабре 1918 г. был освобожден благодаря статье Ленина. В связи с тем, что в 1922 г. Сорокин был выслан из России, его твор-ческую деятельность делят на два периода — русский и американский. При этом американцы считают его одним из основателей американской социологии, а в России имя Сорокина долгое время запрещалось даже произносить вслух. Среди крупных социологических работ Сорокина следует выделить «Преступление и кара: подвиг и награда» (1913), «Система социологии» (1920, 2 т.), «Общедоступный учебник социологии» (1920), «Социология революции» (1925), «Социальная мобильность» (1927), «Современные социологические теории» (1928), «Социальная и культурная динамика» (1937—1941, 4 т.), «Кризис нашего века» (1941), «Человек и общество в эпоху бедствий» (1942), «Социокультурная причинность, пространство, время» (1943), «Россия и Соединенные Штаты» (1944), «Общество, культура и личность» (1947), «Восстановление гуманности» (1948), «SOS. Смысл нашего кризиса» (1951), «Социальная философия в век кризиса» (1950), «Виды любви и ее сила» (1954), «Причуды и недостатки современной социологии и смежных наук» (1956), «Американская сексуальная революция» (1956), «Власть и нравственность» (1959), «Взаимная конвергенция США и СССР в направлении смешанного социокультурного типа» (1961), автобиография «Дальняя дорога» (1963), «Основные тенденции нашего времени» (1964) и «Социологические теории сегодня» (1966).

Остановимся подробнее на рассмотрении творчества этого крупнейшего ученого-социолога XX века. Сорокин родился в деревне Турье Вологодской губернии. Отец был русским, ремесленником по металлу и маляром, а мать — коми, крестьянка. В 1909 г. он поступил в Психоневрологический институт, где была единственная в стране кафедра социологии. Обучение по изобретенной им системе «укороченного образования», личный контакт с профессорами, консультации, активное участие на общих семинарах стали хорошим трамплином для его научной карьеры. С 1910 г. он начинает печататься в научных журналах. В 1910 г. Сорокину было сделано предложение стать по совместительству лектором по социологии в Психоневрологическом; институте и Институте Лесгафта. Это был беспрецедентный случай в истории высшей школы, когда студент был лектором. В 1910 г. он переводится на юридический факультет Петербургского университета. За время учебы с 1910 по 1914 гг. он опубликовал более 50 работ. Самой фундаментальной работой из них была «Преступление и кара: подвиг и награда».

В 1914 г. он закончил университет и был оставлен для подготовки к профессорскому званию. После сдачи экзаменов в конце 1916 г., с начала 1917 г. он становится «приват-доцентом». Защита магистерской диссертации была назначена на март 1917 г. В ее основу Сорокин положил свою работу «Преступление и кара...» опубликованную в 1913 г. Но защиту диссертации пришлось отложить. События Февральской революции вовлекли ученого в водоворот политической деятельности, а после Октябрьской революции как защиты, так и ученые степени были отменены. Нелепость отмены процедуры защиты и получения научных степеней и званий, как и самих званий и степеней была осознана позднее. В 1922 г. в практику высшей школы вместо защит были введены публичные диспуты по научным работам. Во время диспута автор отстаивал главные идеи своей работы от назначенных официальных и неофициальных оппонентов. После этого специальная комиссия определяла, заслуживает соискатель ту или иную степень или нет. «Защиты» в том понимании, как они проходят в настоящее время, появились вновь позднее.

Сорокин не принимает социалистическую революцию в России, открыто выступает против нее. А после Февральской революции Сорокин был секретарем главы Временного правительства Керенского, почетным членом Учредительного собрания, редактором эсеровской газеты «Воля народа». По совету Сорокина Керенский вводит преподавание социологии в русских университетах в качестве обязательного курса. Правда, уже через год Сорокин признает банкротство эсеровской программы, выходит из партии.

Только в конце 1920 г. на специальном заседании факультета общественных наук Сорокина возвели в звание профессора без магистерской защиты. В этом же году он получает возможность преподавать в Петроградском университете и становится деканом организованного им факультета общественных наук. Одновременно администрация университета предлагает ему предоставить «Систему социологии» (опубликованную в 1920 г.) на публичный диспут в качестве докторской диссертации. Предстоящий диспут было решено рассматривать как защиту. К моменту защиты Сорокиным было уже опубликовано 126 научных работ. 22 апреля 1922 г. был проведен диспут, на котором тайным голосованием ученый совет признал Сорокина заслуживающим степени доктора социологии. Он был первым и истории русской науки доктором социологии.

«Система социологии» — наиболее крупный и фундаментальный труд Сорокина. Задуман он был в 8 томах, но вышло только 2, труд остался незаконченным. Во время написания работы были три основные трактовки предмета типологии: 1. Социология понималась как простая сумма всех общественных наук. 2. Социология — наука, которая в качестве объекта имеет какой-либо определенный вид социального бытия, не изучаемый другими науками. 3. Социология — это самостоятельная наука, изучающая наиболее общие родовые свойства человеческого взаимодействия. Последняя точка зрения, ее придерживались М.М. Ковалевский, Е.В. Де Роберти, Н.И. Кареев и др., была взята за основу Сорокиным и развита дальше в его трудах. Сорокин указывал, что предметом социологии являются «элементы человеческого взаимодействия, их классификация и условия возникновения, сохранения и исчезновения простых коллективных единств (явлений взаимодействия)».

В своей «Системе социологии» он предлагал создать социологию на следующих руководящих принципах:

1. «Социология, как наука, может и должна строиться по типу естественных наук» /146, т.1, с.9/. Хотя объекты изучения у них разные, методы изучения у них сходные и ни о каком противопоставлении наук о природе и наук о культуре не может быть и речи.

2. «Социология может и должна быть наукой теоретической, изучающей мир людей таким, каков он есть» /146, т.1, . 10/. Сорокин выступал против нормативно-ценностного подхода в социологии, считал, что он «должен быть изгнан» из социологии. Он пытался доказать, что «все нормативные положения и оценки... по своей логической природе не могут быть научными суждениями» /146, т.1, с.10/. Так как объективным мерилом при ценностном подходе становится сам исследователь, то его выводы во многом зависят от симпатий и антипатий, знания и невежества. «Другое дело, — подчеркивал Сорокин, — социология прикладная, социология, как искусство» /146, т.1, с.10/. В данном случае нормативность уместна, так как она сопутствует знанию, законам, которые сформулированы теорией.

3. «Социология должна быть объективной дисциплине /146, т.1, с.10/. Ведь предшествующая социология была наукой, изучающей «психические реальности», а их нельзя непосредственно наблюдать, так как они не имеют «предметного характера». Их нельзя «ощупать, взвесить и измерить». А это вело и ведет к субъективизму. Перед социологией стоит задача избавиться от этого психологического субъективизма. Это возможно в том случае, если coциология будет изучать только такие акты поведения, которые доступны наблюдению и измерению.

4. Если социология хочет быть «опытной и точной наукой», она должна распрощаться с бесплодной метафизикой. Социология «должна исходить из фактов, идти к фактам и давать обобщения, основанные на тщательном анализе фактов». «Поменьше философствования и побольше наблюдения и тщательного анализа фактов — таков очередной лозунг социологии. Хорошо проверенная статистическая диаграмма стоит любого "социально-философского" трактата» /146, т.1, с.11/. Это означало необходимость широкого внедрения в социологическую практику эмпирических методов, математических средств, а также предпочтение функционального подхода к социальным явлениям подходу историческо-генетическому.

5. Следствием разрыва с философствованием будет, естественно, и разрыв с «несчастной идеей "монизма" — незаконным детищем незаконного брака социологии с философией» /146, т.1, с. 11/. Сорокин был твердо уверен, что монизм — есть «результат догматического философствования, а не вывод опыта и наблюдения» /146, т.1, с. 11—12/ и отстаивал «последовательный социологический плюрализм».

Структура социологической науки представлялась Сорокину следующим образом /146, т.1, с.43/:

Сорокин рассмотрел главные направления социологии — теоретическое и практическое — и основные задачи каждого из них следующим образом.

Теоретическая социология изучает явления человеческого взаимодействия с точки зрения сущего. А практическая социология исследует их с точки зрения должного /146,7.1, с.37/.

Теоретическая социология, в свою очередь, распадается на 3 основных отдела: 1) социальную аналитику; 2) социальную механику; 3) социальную генетику /146, т.1, с.38/.

Предметом социальной аналитики является изучение строения (структуры) социального явления и его основных форм. Этот раздел распадается на 2 основных подотдела:

— социальную аналитику, изучающую строение простейшего социального явления (определение такого явления, разложение его на элементы, систематика основных его форм);

— социальную аналитику, изучающую строение сложных социальных единств, образованных путем той или иной комбинации простейших социальных явлений (определение таких единств, разложение их на простейшие социальные явления, классификация основных видов таких сложных социальных соединений).

«Как анатомия растений или животных, — писал Сорокин, — открывается анатомией клетки, в качестве простейшего организма, и потом уже переходит к анатомии тканей, органов и многоклеточных организмов, также и социальная аналитика изучение социальных явлений должна начинать с изучения простейших форм последнего и потом уже переходить к анализу более сложных социальных образований. Таким образом, социальная аналитика есть учение о социальных явлениях, рассматриваемых, во-первых, статически, взятых в пространстве, а не во времени, во-вторых, изучаемых не с точки зрения функциональной, а с точки зрения их строения.

Социальная механика (или социальная физиология) имеет своим предметом изучение не строения, а процессов взаимодействия людей, иными словами — поведения людей и тех сил, которыми оно вызывается и определяется» /146, т.1, с.38/.

«Что касается социальной генетики, или генетической социологии, то она... основной своей задачей ставит формулировку исторических тенденций или линий развития, обнаруживающихся в неповторяющемся во времени развитии, как всей социальной жизни, так и отдельных ее сторон или институтов. Наряду с этой задачей она же должна дать объяснение различных отклонений и отступлений от этих тенденций, поскольку такие отступления даны в ту или иную эпоху, в той или иной сфере общественного взаимодействия.

Иными словами, социальная генетика изучает основные постоянные линии развития социальной жизни, данные во времени, а не в пространстве. ...Социология... формулирует лишь наиболее общие, родовые тенденции развития, данные во времени» /146, т.1, с.40 —41/.

«Задачи практической социологии, или социальной политики,— указывал Сорокин,— ясны из самого названия. Она должна быть осуществлением афоризма О. Конта "Savoir pour prevoir, prevoir — pour pouvoir" (Знать — чтобы предвидеть, предвидеть — чтобы мочь). Эта дисциплина должна быть прикладной дисциплиной, которая, опираясь на законы, сформулированные теоретической социологией, давала бы человечеству возможность управлять социальными силами, утилизировать их сообразно поставленным целям» /146, т.1, с.42/.

Вот наиболее важные его мысли по этому поводу: «Благодаря слабому развитию социальных наук человечество до сих пор бессильно в борьбе с социальными бедствиями и не умеет утилизировать социально-психическую энергию, высшую из всех видов энергии. Мы не способны глупого делать умным, преступника честным, безвольного — волевым существом» /146, т.1, с.42/.

«Мудрено ли поэтому, что наша борьба с социальными бедствиями дает наглядную иллюстрацию истории человеческой глупости. Преступников мы лечим эшафотом и тюрьмами, душевнобольных — домами сумасшествия, способными здорового делать идиотом, но не наоборот; общественные волнения мы исцеляем пулеметами и осадными положениями, невежество — рядом многолетнего глупения в классной комнате, нужду голодного — смертью, разврат — домами терпимости.

Более ярких доказательств нашего невежества нельзя и придумать. Положение дел может измениться лишь тогда, когда мы лучше будет знать закономерности и причинные отношения явлений взаимодействия. Тогда дана будет почва и для появления рациональной социальной политики. В отличие от бессодержательных, хотя и напыщенных "систем морали", большею частью представляющих набор елейных фраз, неспособных что-либо изменить и что-либо излечить, социальная политика, подобно прикладной медицине, должна быть системой рецептуры, указывающей точные средства для борьбы с социально-психическими болезнями, для рациональных реформ во всех областях общественной жизни (в экономической, политической, правовой, религиозной, научной, педагогической и т.д.), для наилучшего использования социально-психологической энергии. Короче, она должна быть опытной системой индивидуальной и общественной этики, как теории должного поведения» /146, т.1, с.42 —43/.

Отправной точкой, главным объектом изучения для Сорокина выступает взаимодействие индивидов. Он дает следующее определение явления взаимодействия людей, изучаемого социологией.«Явление взаимодействия людей дано тогда, когда а) психические переживания или b) внешние акты с) либо то и другое одного (одних) из людей представляют функцию существования и состояния (психического и физического) другого или других индивидов. Иными сло-вами, когда изменение психических переживаний или внешних актов одного индивида вызывается переживаниями и внешними актами другого (других), когда между теми и другими существует функциональная связь, тогда мы говорим, что эти индивиды взаимодействуют» /146, т. 1, с.44/.

Им было сделано первое в русской социологической литературе развернутое изложение теории «социального вза-имодействия». Процесс взаимодействия возможен только при трех основных условиях: наличие одного или нескольких индивидов, обусловливающих переживания и поведение друг друга; наличие актов, обусловливающих взаимные переживания и поступки; наличие проводников, способствующих передаче действия или раздражения актов от одного индивида к другому. Данные условия, необходимые для взаимодействия, он также называл элементами.

Каждый из перечисленных элементов Сорокин анализировал в специальных главах, используя при этом большое количество критически обобщенной мировой социологической, психологической и другой гуманитарной литературы.

Индивид оценивается с точки зрения его возможности в приспособлении к внешней среде, т.е. наличия у него совершеннейшей нервной системы и способности реагировать на раздражения (стимулы). Он дает свою классификацию 10 потребностей биологического и социально-психологического характера, свойственных человеку как организму.

Следующий элемент — акты. Акт, с одной стороны, это внутренняя реализация собственной психической жизни, а с другой стороны — это стимул, раздражитель, вызывающий, ту или иную реакцию у других лиц. Сорокин писал: «Человек, как живое существо, непрерывно действует, постоянно совершает те или иные поступки, движения, акты... Эти движения и акты доходят до другого человека, в каче-стве раздражителей, и заставляют его в той или иной форме реагировать на них.

Вся жизнь людей представляет почти сплошной поток таких акций и реакций. Каждый из нас, в течение каждого дня, встречается с множеством людей, получает раздражение от множества действий других индивидов и принужден ежеминутно в той или иной форме реагировать на них. Каждый из нас, иными словами, погружен в человеческое море, волны этого моря непрерывно ударяют об наш организм в виде слов, прикосновений, движений, ударов, поступков, воспринимаемых органами зрения, слуха, обоняния, осязания, и всем телом, и заставляют нас, в свою очередь, непрерывно реагировать на них: словами, движениями рук, ног, всего тела, рядом усилий, поступков, короче — множеством актов, простых и сложных, тяжелых и легких, мучительных и приятных и т.д., и т.д.» /146, т.1, с .102 —103/. Он анализировал акты с точки зрения их дли-тельности, интенсивности, степени их осознанности.

Под «проводниками» он понимал средства, обеспечивающие передачу «раздражений» от одного индивида к другому. Выделял следующие типы проводников: звуковые, световые, механические, тепловые, двигательные, химические, электрические, вещественно-предметные. Благодаря им люди могут взаимодействовать и через пространство и через время. Сорокин привел такой пример: «Я взаимодействую с моим другом, живущим в Америке. Сегодня я получил от него письмо; этот "раздражитель" заставил меня выполнить ряд актов: написать ответ, сходить в магазин и купить для него нужную книгу, идти на почту. Письмо его, кроме того, меня "страшно обрадовало". Короче, мой друг, живущий в Америке, определённым образом обусловил мои переживания и поступки. Такой факт, согласно определению, составляет явление взаимодействия» /146, т.1, с.116—117/.

Люди, по мнению Сорокина, это «контактные звенья цепи проводников». Процесс взаимодействия очень часто осуществляется с помощью цепи проводников. Именно благодаря контактной роли людей-проводников одни проводники имеют возможность соединиться или трансформироваться в другие. Проводники, по Сорокину, являясь необходимым элементом взаимодействия и часто возникая в его процессе, есть не что иное, как материальная культура.

Дальше он переходит к анализу факторов, способствующих возникновению, сохранению и распаду системы социального взаимодействия коллективных единств. И в конце первого тома приходит к логическому выводу, что «всякая совокупность взаимодействующих индивидов представляет коллективное единство, или реальную совокупность» /146, т.2, с. 13/. Начав с простейших элементов явления взаимодействия, Сорокин пришел к понятию коллективного целого (реальной группы), а затем перешел к анализу взаимоотношения реальных коллективов, из совокупности которых состоят сложные социальные тела.

Во втором томе он дает структурный анализ общества, выделяя сложившиеся системы взаимодействий (социаль-ные группы, их комбинации). Сорокин считает, что общество — это не куча песка, а скорее, кусок слюды, который легко расслаивается на ряд пластов, что общество «рассла-ивается на множество слоев, или социальных групп, с тем различием от слюды, что слои здесь идут не только горизонтально, но и вертикально, и во всех других направлениях, пересекаясь, скрещиваясь и пронизывая друг друга», в результате чего каждый человек становится «абонентом» множества социальных групп.

Необходимость изучения коллективов, на которые распадается население, связана с тем, что «знакомство с наиболее могущественными коллективами, в которые группируются индивиды, помогло бы нам понять ход общественных процессов, ибо последние представляют собой равнодействующую взаимных давлений и взаимных отношений этих, наиболее действенных социальных групп», а также с тем, что «изучение более важных групп помогло бы нам понять поведение и судьбу каждого индивида, ибо отношение к ним человеческого атома и составляет основные линии системы социальных координат, определяющих его социальную физиономию, удельный вес и все его поведение»/146, т.2, с.54—55/.

Для более точного понимания строения населения Сорокин ввел новые понятия: 1) элементарное, или простое, коллективное единство (или элементарная социальная группа), 2) кумулятивное коллективное единство (или кумулятивная социальная группа), 3) сложный социальный агрегат (или население вообще).

Сорокин предложил для классификации разных типов групп два формальных критерия: односторонний и много-сторонний. Первый критерий позволяет выяснить совокупность индивидов, объединенных в единое и взаимодействующее целое (группу) одним каким-то признаком (религиозный, профессиональный, партийный, половой, возрастной и т.п.). Второй — объединенный на основании двух или более признаков (класс, сословие, на-ция и т.п.). Выделяется им также «закрытая» группа (раса, возраст, пол), «открытая», членство в ней зависит от воли индивида (партия, ассоциация, кооперативы), и «промежуточная», в которой сочетаются свойства двух предыдущих (класс, сословие, вторая семья).

По мнению Сорокина, современное население «культурных стран» состоит из следующих важнейших элементарных групп: «1) расовая, 2) половая, 3) возрастная, 4) по (семейной принадлежности, 5) по государственной принадлежности, 6) языковая, 7) профессиональная, 8) имущественная, 9) объемно-правовая, 10) территориальная, 11) религиозная, 12) партийная, 13) психоидеологические (порядок их перечня не означает их относительной важности...» /146, т. 2, с.76/. Класс и национальность, критическому рассмотрению которых Сорокин посвятил целые параграфы, он относит к числу кумулятивных групп, а не элементарных.

Подробно он остановился на анализе класса, т.е. социальной группы, в которой сочетаются три главных признака: профессиональный, имущественный, социально-правовой. Сходство этих признаков обычно влечет и сходство вкусов, интересов, образовательного уровня, всего образа жизни и т.п. /146, т.2, с.298/. Своей социологической теорией Сорокин выступил против марксистского учения о массах, т.к. проблема деления общества на классы и их роль в развитии общества им не рассматривалась.

Наряду с «горизонтальным» делением общества он также рассматривал и «вертикальное» членение. Оно заключалось в анализе структуры групп, внутригрупповых позиций индивидов, с помощью которой он построил теорию «социальной стратификации и мобильности». Оба эти термина, как и целый ряд других понятий (статус, страта, проводник и др.), впервые были введены в научный оборот Сорокиным и с этого времени стали использоваться во всей мировой социологии.

Каждая группа неоднородна, в ней есть свои «верхи» и «низы», или слои (страты). Основу и сущность социальной стратификации составляет, по мнению Сорокина, неравномерное распределение прав и привилегий, обязанностей и ответственности, социальных ценностей, влияния и власти в обществе. Он выделил три тесно взаимосвязанные между собой фундаментальные страты: политическую, профессиональную и экономическую. Каждая из них подробно описывается Сорокиным, при этом используется обширный статистический, исторический и социологический материал. Результатом описания становится вывод, что нестратифицированное общество — это миф, а социальное неравенство постоянно и вечно, в ходе истории происходит лишь изменение форм неравенства. Поэтому он уверен, что: «Равенство остается мифом, пока что неосуществленным в истории» /146, т. 2, с.442/.

Наряду со стратификацией в обществе имеет место и социальная мобильность. Под ней Сорокин понимает любой переход определенного социального объекта с одной социальной позиции на другую, своеобразный «лифт» для перемещения как внутри одной социальной группы, так и между; группами.

Он выделял два основных типа социальной мобильности — горизонтальную (перемещение в рамках социальной группы одного уровня) и вертикальную (перемещение из одной социальной страты в другую). Социальная стратификация и социальная мобильность выступают перманентными характеристиками любой организованной социальной группы. По степени мобильности бывают мобильные периоды истории (революции, которые приводят к слому социальной структуры) и немобильные (эпохи реакции, характеризующиеся устойчивой социальной структурой), а также различные типы общества.

Выделяются им и причины социальной стратификации и мобильности: совместная деятельность людей, которая; требует выделения управляющих и управляемых и т.п., а также непреодолимые природно-биопсихические различия людей, ведь люди неравны по своим физическим силам, умственным способностям, вкусам, наклонностям, потреб-ностям и т.п. Таким образом, общество всегда стратифицировано, ему всегда свойственно неравенство, но это неравенство должно быть разумным.

Настаивая на многолинейности элементарного расслоения населения, Сорокин критиковал защитников монистических теорий, выделяющих то или иное однолинейное расслоение «общества». Они считали, что, «изменив надлежащим образом излюбленную ими группировку, они создадут "идеальное общество" и вырвут с корнем все антагонизмы, неравенства и общественные бедствия.» «Измените семью — и вы измените всю судьбу населения; из частного сделаете его счастливым, из вялого — энергичным, из раздираемого междоусобиями — солидарным!» — говорят нам идеологи семейной группировки... «Уничтожьте классы — и получите социалистическое общество равных, солидарных и святых людей!» — уверяют нас идеологи классовой группировки. То же делают и теоретики других группировок. Каждый из них мнит себя обладателем волшебного рецепта, врачующего все болезни общества и открывающего двери земного рая.— Но, увы! волшебные лекарства, врачующие все болезни, бывают только в сказках. Если бы расслоение населения ограничивалось только семейным или только государственным, или только профессиональным и т.д. расслоением, эти доктора были бы правы. Но так как дело обстоит иначе, то изменение одной группировки не уничтожает значения других группировок, не избавляет население от других антагонизмов, не элиминирует другие виды неравенств, словом, не может дать идеального общества.

А для того, чтобы засыпать все трещины расслоений, чтобы изменить всю систему группировок, необходимо пол-ное тождество или полная биологическая и социально-психологическая гомогенность людей, ибо, «раз люди и гетерогенны физически, они должны различно и чувствовать (sentire); раз они чувствуют различно — они различно будут мыслить и судить. Те же, кто различно мыслит и судит, различно будут и действовать». А раз так, то неизбежным результатом различного поведения людей будет и различное сцепление, притяжение и отталкивание, т.е. образование ряда групп, а вместе с ними — и ряда антагонизмов.

Очевидно, что полная гомогенность людей — факт маловероятный. И в будущем люди будут гетерогенны. Следовательно, расслоение населения в той или иной форме будет и в будущем, ergo — надеяться на полное исчезнове-ние антагонизмов едва ли приходится. Вне же изменения всей системы социального расслоения изменение отдельной группировки неспособно дать нам идеальное общество «земного рая» /146, т.2, с.86 —87/.

Также в работе «Система социологии» Сорокин отвел место и для доказательства гипотезы о «множественности душ» и «мозаичности нашего "я"». Он писал: «Мы испытываем ряд перевоплощений в течение каждого дня. В нас, как в граммофоне, постоянно меняются "души" — пластинки, совершенно отличные друг от друга и часто борющиеся одни с другими. Постоянным остается только наш организм как телесный носитель различных "душ". То, что мы считаем нашим единым "я", при ближайшем анализе оказывается "мозаичным я", составленным из ряда различных кусочков, ряда различных "я", сменяющих друг друга; часто антагонизирующих между собой. Если бы было одно "я", то такие перевоплощения были бы непонятны и невозможны. Тем более невозможны были бы: ни борьба единого "я" с самим собой, ни "столкновения обязанностей" или "конфликт долженствований" в одном индивидууме, ни патологические случаи "раздвоения личности», ни даже "лицемерное" поведение одного и того же индивида, служащего "и нашим и вашим", и ряд других случаев» /146, т.2, с.446/.

Для доказательства своей гипотезы он приводит немало фактов. Процесс перевоплощений, происходящий с человеком, наглядно описывается Сорокиным: «каждый из нас в течение 24 часов разве не испытывает ряд перевоплощений, где одно "я" сменяется другим, непохожим на первое? Утром индивид просыпается в лоне семьи. В этот момент он представляет собой члена семьи: сына или отца, мать или дочь, брата или сестру. Мир идей, чувств, волнений, забот, стремлений, образующих в этот момент наше "я", относится обычно к семье и к семейным делам. Перед нами «я» индивида как члена семьи. Индивид едет на службу. Первое "я" исчезает и появляется "я" второе, профессиональное, далекое и непохожее на первое. Нет больше ни "отца, матери, ни сына или брата", а есть новое "я" — "комисcap", "губернатор", "директор фабрики", "король", "профессор", "доктор", "священник", "аптекарь", «извозчик» и т.д. Мир идей, мыслей, чувств, действий и все поведение этого "я", подобно граммофонной пластинке, вынуто из телесной оболочки и заменено другой пластинкой, другой "душой", поющей совершенно новую песню. "Семейная пластинка" заменена "профессиональной". "Поле сознания" занято теперь не заботой о близких, не семейными темами, а "входящими и исходящими", "декретами", начальством и подчиненными, пациентом и рабочими, указами и рецептами, т.е. профессионально-служебными темами, не имеющими никакого отношения к первым. Столь же различны и действия. Индивид не ласкает сына или дочь, не помогает "папе или маме" и т.п., а выполняет ряд профессиональных актов: пишет указы, читает лекцию, служит обедню, составляет лекарство, делает распоряжения по фабрике или ведомству и т.д. Словом, перед нами новое "я", сходное с первым только по телесной оболочке, да по костюму; впрочем, и костюм часто меняется, домашняя куртка заменяется мундиром или профессиональной одеждой...» /146, т.2, с.445/.

Сорокин считал, что «душа» каждого индивида — маленький микрокосм, точно воспроизводящий тот социальный макрокосм — социальную группировку, — среди которой он жил и живет и с отдельными группами которой он связан. «Мозаичная душа» каждого человека — это маленькое зеркало, отражающее картину социального расслоения, среди которой он жил и живет /146, т.2, с.447/.

Исходя из всего этого он делает вывод, что: «Почти вся наша жизнь представляет выполнение тех функций, к которым толкают нас связанные с нами группы. Множество актов, совершаемых нами ежедневно, представляет выполнение функций, требуемых от нас нашей семьей (добывание средств существования для нее, семейные, заботы, ласки, воспитание детей, устройство домашнего уюта и т.п.), нашим государством (явка на учет, выполнение трудовой повинности, дежурство у ворот по приказу гос.власти, фигурирование в роли истца, ответчика, свидетеля и т.д.), нашей профессией (акты лечения и соблюдения врачебной этики для доктора, работа на фабрике для пролетария, чтение лекций и подготовка к ним для профессора, etc.), нашей партией (посещение партийных собраний и др.), нашей церковью (акты посещения церкви, молитвы, etс.) и т.д. Мы почти ежедневно переходим от одной группы к другой. На время соединяемся с одной из них, и на сцену выступает соответственное "я"; затем разъединяемся с ней на время и соединяемся с новой; соответственно меняется и наше "я" и наше поведение. И так кружим мы всю жизнь от группы к группе. Вместе с этими включениями и выключениями меняются и наши "я". Вместе с последним и все поведение. Связанные с рядом групп, мы непрерывно испытываем на себе их давление; каждая из них, пуская из своего центра ток, дергает нас и заставляет так или иначе peaгировать: то нас дернет семья, и мы часы и дни тратим на устройство семейных дел; то дернет государство — и мы исполняем обязанности подданного; дергает профессиональная группа — и мы чуть не каждый день тратим ряд часов на исполнение профессиональных обязанностей; дернет партия — и мы бежим на заседание, на выборы, митинг; дернет соответственное научное общество — и мы летим на его заседание и т.д. Мы похожи на шар, который с разных сторон непрерывно толкают разные силы. Шар крутится. Его движение будет равнодействующей этих сил. Поведение индивида — равнодействующая давлению тех групп, вольным или невольным абонентом коих он состоял и состоит. "Души" и поведение каждого из нас таковы, каковы те группы, с которыми мы связаны. В данном отношении применимы вполне принципы физической механики» /146, т.2, с.448/.

Исходя из предыдущих положений Сорокин считает, что «как только меняется место индивида в системе социальных координат, неизбежно должны меняться и его души, неизбежно изменится и его поведение. Человек, бывший в группе бедняков и обделенных, занимавшийся, напр., функциями фабричного рабочего, этот человек, перешедший в группу богатых и властвующих, переменивший профессию рабочего на профессию правителя, неизбежно фатально будет иным человеком. Если раньше он имел интересы, психику, поведение пролетария, теперь он буде иметь интересы, психику и поведение господина. Если раньше он был точкой пересечения сил, идущих от группировок: бедной, обделенной и фабрично-рабочей по профессии, то теперь он становится полем действия давлений, идущих от группировок: богатой, привилегированной властвующей по профессии. Из его тела при таком переходе помимо его воли вынимаются "души": бедняка, обделенного и фабричного рабочего и вкладываются на их место "души": богача, привилегированного и правителя (губернатора, комиссара, etc.). Перемена положения индивида в системе социальных координат делает его новым человеком: со старым он схож только по своему организму. Теперь вполне понято, почему всякое правительство, из какой бы среды, вплоть до архи-пролетарской, ни вышли его представители, неизбежно будет иметь интересы свои, отличные от интересов управляемых, почему всякий делегат и уполномоченный, раз он долго остается в последних ролях, неизбежно трансформируется в олигарха и властителя sua sponte, почему его "души" меняются, почему его поведение становится иным, почему архи-пролетарий, попав в правители, фатально становится изменником пролетарского дела, отрезанным ломтем от пролетариата...» /146, т.2, с.452—453/.

Социологические работы Сорокина открыто были направлены против советской власти, против марксистской теории. Ленин в своей работе «О значении воинствующего материализма» (1922) резко критиковал статью Сорокина «Влияние войны на состав населения, его свойства и общественную организацию», напечатанную в 1922 г. в первом номере журнала «Экономист», делал вывод, что Сорокин «искажает правду в угоду реакции и буржуазии», при этом не анализируется вся статья, а упоминается лишь только ее часть, в которой приводятся факты о семейной дезорганизации и падении половой морали в нашей стране, произошедшие после мировой и гражданской войн /79, с.32—33/. В основном написание данной работы Лениным было обусловлено его беспокойством тем, что реакционные буржуазные профессора возглавляют в основном все гуманитарные кафедры в крупнейших университетах и вузах страны. После ее опубликования Сорокин был немедленно уволен из университета, а через некоторое время он вынужден был покинуть Россию.

Повлияло на это также и его выступление 21 февраля 1922 года на торжественном собрании в день 103-й годовщины Петербургского университета. Сорокин, обеспокоенный разрухой, творящейся в стране, обратился к студентам со следующей речью: «Задача возрождения России падает на ваши плечи, задача — бесконечно трудная и тяжелая. Сумеете ли вы выполнить ее? Сможете ли выдержать этот экзамен истории? Огромная трудность ее усугубляется еще тем, что вы оказались на великом распутьи, без путей, дорог и спасительного плана. "Отцы" ваши не помогут вам: они сами оказались банкротами; их опыт, в форме традиционного мировоззрения русской интеллигенции, оказался недостаточным, иначе трагедии бы не было. От берега этого мировоззрения волей-неволей вам приходится оттолкнуться: он не спас нас, не спасет и вас. Он надолго исчез в зареве войн, в грохоте революции и в темной бездне могил, все растущих и умножающихся на русской равнине. Если не мы сами, так эти могилы вопиют о неполноте опыта "отцов" и ошибочности патентованных спасительных рецептов.

Но раз старые пути негодны, где же новые? Есть ли они у вас? Если есть — продуманы и осознаны ли? Боюсь, что нет. Мы все сейчас похожи на людей, ошарашенных ударом дубины, заблудившихся и ищущих, страстно и горячо, до боли, до исступления — нужного до смерти выхода. Ищем, тычемся туда и сюда, подобно слепым щенятам, но темно кругом. А история не ждет, она ставит ультиматум; бьет грозное: monento mori, бьет двенадцатый час нашей судьбы, и решается наше: быть или не быть.

В таких условиях вы поймете меня и не найдете нетактичным, если я позволю наметить некоторые "вехи" того пути, по которому, с моей точки зрения, — возможно ошибочной, возможно, близорукой — мы должны двинуться в дальнейшее историческое странствие. Это даже не "вехи", а скорее, указания на то, чем мы должны запастись, пускаясь в этот темный путь, чтобы выбраться вновь на светлую дорогу жизни и живой истории из мрачных бездн долины Смерти.

Первое, что вы должны взять с собой в дорогу, — это знание, что чистую науку, обязательную для всех, кроме дураков, не лакействующую ни перед кем и не склоняющую покорно главу пред чем бы то ни было; науку, точную, как проверенный компас, безошибочно указывающую, где Истина и где Заблуждение. Берите ее в максимально большом количестве. Без нее вам не выбраться на широкий путь истории. Но не берите суррогатов науки, тех ловко подделанных под нее псевдознаний, заблуждений, то "буржуазных", то "марксистских", которые в изобилии преподносят вам тьмы фальсификаторов. Опыт и логика — вот те реактивы, которые помогут вам отличить одно от другого. Иных судей здесь нет. Вашим девизом в этом отношении должен служить завет Карлейля: "Истина! хотя бы небеса раздавили меня за нее! ни малейшей фальши! хотя бы за отступничество сулили все блаженства рая!"».

«Второе, — продолжал Сорокин, — что вы должны взять с собой, это любовь и волю к производительному труду — тяжелому, упорному, умственному и физическому. Времена "сладкого ничегонеделания" — dolce fareniente — кончились. Мир — не зал для праздношатающихся, а великая мастерская, и человек — не мешок для переваривания пищи и пустого прожигания жизни, а прежде всего — творец и созидатель. История не терпела и в прошлом праздных тунеядцев: рано или поздно она сбрасывала их в кучу ненужных отбросов. Тем более не терпит их она теперь и особенно среди нас: "не трудящийся, да не есть" — таков ее жесткий и безусловный ультиматум. Дорога предстоит бесконечно тяжелая. Только знание и труд, вместе взятые, могут преодолеть ее. Каждое из этих сокровищ, порознь взятое, — знание без труда или труд неумелый и слепой, — не спасут вас.

Но мало и этого. Нужно запастись вам еще и другими ценностями. В ряду их на первом месте стоит то, что я называю религиозным отношением к жизни. Мир не только мастерская, но и величайший храм, где всякое существо и прежде всего всякий человек — луч божественного, неприкосновенная святыня. Homo homini deus (а не lupus) est — вот что должно служить нашим девизом. Нарушение его, а тем более замена его противоположным заветом, заветом зверской борьбы, волчей грызни друг с другом, заветом злобы, ненависти и насилия не проходило никогда даром ни для победителя, ни для побежденных. Оправдалось это и в наши годы. Что выиграло человечество от войны? Что пожинаем мы от своей ненависти и кровного пира? Ничего, кроме жатвы смерти, горя и океана страданий. Распиная других, мы распинаем себя. Так случилось теперь, так было и в прошлом. Пора это усвоить. Пора усвоить и другое: одно насилие никогда не ускоряло движения к далеким вершинам идеального. Вместо ускорения оно лишь замедляло его» /144, с.10—11/.

При этом Сорокин отметил, что необходимо внимательно оглянуться на прошлое, оценить все ценное, что было, и развивать это дальше, так как решение этой задачи позволит восстановить, улучшить и сохранить наше национальное лицо. «Есть ли сейчас на земле другой народ, — подчеркнул Сорокин, — более обнищалый, более голодный, более несчастный, более эксплуатируемый, чем наш родной, великий — даже в своем несчастии — русский народ? А раз так, то наша обязанность всячески помочь сохранить ему его тело, его жизнь, его душу, его "лицо" и остатки исторического достояния и богатств. Быть может, последнее нельзя спасти — уже поздно,— но, спасти жизнь, душу и "лицо", это спасти главное: достояние и богатство — дело наживное» /144, с.12/.

Также он советует молодежи: «Отправляясь в путь, запаситесь далее совестью, моральными богатствами. Не о высоких словах я говорю: они дешевы и никогда в таком изобилии не вращались на житейской бирже, как теперь, а говорю о моральных поступках, о нравственном поведении и делах. Это гораздо труднее, но это нужно сделать, ибо я не знаю ни одного великого народа, не имеющего здоровой морали в действиях. Иначе... смердяковщина и шигалевщина потопят вас. Иначе вы будете иметь ту вакханалию зверства, хищничества, мошенничества, взяточничества, обмана, лжи, спекуляции, бессовестности, тот "шакализм", в котором мы сейчас захлебываемся и выдыхаемся.

Придется подумать вам и о том, кого взять с собой в спутники и руководители. Настало время от ряда былых спутников отказаться: они завели нас в пропасть. Я бы взял в качестве таковых таких лиц, как Нил Сорский, Сергей Радонежский — носители идеала старца Зосимы; как Толстой и Достоевский. Такие "спутники", по моему мнению, — не обманут» /144, с.12/.

В это время страну покинул 161 ученый, чему основной причиной послужило Постановление ВЦИК РСФСР от 10 августа 1922 г., дающее право ОГПУ высылать, без проведения судебного разбирательства, за границу лиц, которые подозревались в антисоветской деятельности.

Осенью 1923 г., после недолгого пребывания в Берлине и Праге, по приглашению американских социологов, Сорокин навсегда переезжает жить в Америку. С этого времени начинается новый период в его творческой деятельности, во время которого он продолжает развивать дальше свои идеи.

В связи со всем этим в настоящее время нам приходится как бы заново открывать для себя Сорокина. И, как верно отметил А.В. Липский, «для настоящей популяризации Сорокина и его трудов в России придется еще немало поработать. И вернуться он должен таким, каким был на самом деле: глубоких знаний, демократических убеждений и большой души человеком, настоящим патриотом России. Во время войны с фашизмом он сотрудничал с Комитетом помощи России, — теперь пришло время, когда его труды и идеи должны помочь духовному возрождению нации» /147, т. 1, с. 45/.

<< | >>
Источник: С.С. Новикова. ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ СОЦИОЛОГИИ В РОССИИ. 1996

Еще по теме 3. ТРЕТИЙ ЭТАП (первая четверть XX века) НЕОПОЗИТИВИЗМ:

  1. 2. ВТОРОЙ ЭТАП (1890-е годы — начало XX века) НЕОКАНТИАНСТВО
  2. Третий этап
  3. Третий этап
  4. Третий этап
  5. Третий этап
  6. Третий этап: пища
  7. Третий этап — ЛАГ-ФАЗА.
  8. ТРЕТИЙ ЭТАП. ОВЛАДЕНИЕ УМЕНИЕМ ПРОЯВЛЯТЬ НАСТОЙЧИВОСТЬ
  9. Четвертый этап
  10. Четвертый этап
  11. Четвертый этап — ФАЗА РОСТА.
  12. Четвертый этап: Имя Бога
  13. Первая глава НА ПУТИ К ЧЕТВЕРТОМУ ИЗМЕРЕНИЮ
  14. Первая четверть
  15. Третий этап: Вы знакомите с содержанием писем супруга или супругу
  16. Начальный этап. Этап вхождения в ситуацию психологической помощи