<<
>>

«Современник» о крестьянской реформе 1861 г.

Крестьянская реформа, проведенная «сверху» в 1861 г., по-настоящему не решила ни одной из проблем, стоявших перед страной. Она узаконила «братский союз помещика и «либерального» чиновника для ограбления мужика» [33].

Даже личная зависимость крестьянина от помещика по существу сохранялась. Формально распространив на бывших крепостных «общие постановления законов гражданских о правах и обязанностях семейственных», реформа сохранила над ними гнет администрации. И все же реформа явилась шагом вперед в историческом развитии России «по пути превращения России в буржуазную монархию». Развитие капитализма в стране после 1861 г. пошло с такой быстротой, что в несколько десятилетий совершились изменения, занявшие в некоторых странах Европы целые века.

Отношение русских революционеров-демократов, группировавшихся вокруг «Современника», к проводимой царизмом реформе было единодушным: они понимали ее крепостнический, грабительский по отношению к народу характер и знали, что правительство не в состоянии провести серьезные социально-экономические преобразования.

Не имея возможности открыто на страницах журнала дать собственную оценку реформы, члены кружка «Современника» — Чернышевский, Добролюбов, Некрасов, Серно-Соловьевич — сказали свое слово в бесцензурных изданиях. К ним относятся: прокламация Чернышевского «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», его статья «Письма без адреса», выпущенная в Берлине брошюра Н. А. Серно-Соловьевича «Окончательное решение крестьянского вопроса», письма сотрудников «Современника».

Наиболее полно взгляды революционеров-демократов на «Положения 19 февраля» выразил Чернышевский. В прокламации «Барским крестьянам» он подчеркнул крепостнический характер преобразований. «...Не больно-то хороши для вас нонешние порядки, — писал руководитель «Современника», обращаясь к крестьянам, — а порядки, какие по царскому манифесту да по указам заводятся, все те же самые прежние порядки.

Только в словах и выходит разница, что названья переменяются» (VII, 517). По мнению Чернышевского, в результате реформы крестьянин попадает в «такую кабалу, которая гораздо и гораздо хуже нонешней». Царь, конечно, знал, на что обрекает народ, он тот же помещик, «держит барскую сторону», а манифесты и указы выпускает для обмана народа. Воззвание «Барским крестьянам» заканчивалось призывом уничтожить помещичье землевладение, свергнуть самодержавие.

Те же мысли выразил Чернышевский в «Письмах без адреса». Правда, о многом здесь сказано намеками: ведь имелось в виду опубликовать «Письма» в мартовской книжке «Современника» за 1862 г. Однако статья была запрещена цензурой и впервые увидела свет в 1874 г. на страницах журнала П. Лаврова «Вперед».

В «Письмах без адреса» раскрывается антинародный смысл реформы, которая и не могла быть иной, так как ее проводили крепостники. «Тяжела была для крестьян и вредна для государства законная сущность крепостного права, — писал Чернышевский. — Но сна сообразна была всему порядку нашего устройства; потому сам в себе он не мог иметь силы, чтобы отменить ее» (X, 95).

Вместе с тем здесь говорится о единственно возможном пути ликвидации крепостничества — народной революции. В письме втором Чернышевский писал, что Крымская война прорвала «небольшую прореху в нашем платье, и мы думали на первый раз, что надобно только починить ее; но, начав штопать, мы постепенно замечали ветхость материи на всех местах, до которых приходилось нам дотрагиваться; и вот вы видите теперь, что все общество начинает высказывать потребность одеться с ног до головы в новое; штопать оно не хочет» (X, 96). Слова «одеться с ног до головы в новое» были почти открытым призывом к революции.

Свое глубокое недовольство реформой не раз выражали Добролюбов, Некрасов, Н. А. Серно-Соловьевич. В 1860 г. Добролюбов писал С. Т. Славутинскому: «Точно вы в самом деле верите, что мужикам будет лучше жить, как только редакционная комиссия кончит свои занятия...» [34]. Некрасов, ознакомившись с «Положениями», сказал: «Да разве это настоящая воля! Нет, это чистый обман, издевательство над крестьянами» [35].

Н. А. Серно-Соловьевич в брошюре «Окончательное решение крестьянского вопроса», вышедшей в Берлине в июне 1861 г., указывал, что сделать это можно «только двумя способами: или общею выкупною мерою, или топорами: третьего исхода нет, а нерешенным вопрос оставаться не может...».

Таким образом, все ведущие сотрудники «Современника» начала 60-х годов в бесцензурных материалах достаточно определенно выразили свое отрицательное отношение к царскому манифесту. Какое же отражение получил этот взгляд на страницах самого издания?

Журнал действительно не печатал никаких материалов, прямо связанных с царским манифестом и «Положениями», ограничившись лишь публикацией в третьей и четвертой книгах официальных документов да упоминанием о дне объявления манифеста в Петербурге в фельетоне И. И. Панаева «Заметки Нового поэта». Кстати, на описание этого дня было отведено полстраницы журнального текста, тогда как обычным фельетонным новостям посвящалось по нескольку страниц.

Демонстративное молчание «Современника», охотно откликавшегося и на менее значительные события, казалось особенно примечательным рядом с безудержными восторгами, которые лились со столбцов всех без исключения либеральных изданий. В напыщенном славословии по поводу дарованной свыше «свободы» соединялись голоса «Отечественных записок», «Библиотеки для чтения», «Московских ведомостей» и даже таких специальных изданий, как «Указатель экономический, политический и промышленный».

Читатель 60-х годов, воспитанный на статьях «Современника», понимал, что означает молчание, которым журнал встретил царский манифест. «Проклятье молчанием» заставляло ждать отклика с помощью так называемого эзоповского языка. И отклик действительно последовал.

В этом смысле представляет серьезный интерес начало «Внутреннего обозрения» мартовского номера «Современника» за 1861 г., написанного Г. 3. Елисеевым: «Вы, читатель, вероятно, ожидаете, что я поведу с вами речь о том, о чем трезвонят, поют, говорят теперь все журналы, журнальцы и газеты, т.

е. о дарованной крестьянам теперь свободе. Напрасно. Вы ошибаетесь в ваших ожиданиях. Мне даже обидно, что вы так обо мне думаете». Далее Елисеев намекал читателям на то, как он относится к реформе: «Я не подал вам никакого, даже малейшего повода думать, что я безустанно буду гоняться за всеми новостями, какие бы они ни были, которые появятся в течение месяца, ловить их и представлять вам...». Он добавил при этом, что хочет «вести речь связную, разумную и основательную», а не сообщать читателям, подобно обозревателям других журналов, «перечень всех явлений, возникающих в течение месяца, разновидных и разнородных, связывая их только таким образом, по общепринятому обычаю: «поговорив, дескать, о полиции, перейдем теперь к театру, а поговорив о театре, перейдем к сапожному цеху, а сказав о сапожном цехе, скажем несколько слов о философии, а от философии, дескать, прямой переход к балаганным представлениям, где весьма важную роль играет наша «народная философия» и т. д.». Нетрудно заметить, что за насмешкой над манерой составлять обозрения была спрятана критика крестьянской реформы: она характеризуется как явление незначительное, о котором если и говорить, то лишь в порядке перечисления заурядных фактов.

Чернышевский в мартовском номере «Современника» намекал читателю на свое отношение к объявленным законам, вспоминая австрийские «организационные законы 26 февраля». Известно, что разговор об Австрии всегда служил Чернышевскому лишь поводом для того, чтобы привести суждения о России. Это был устойчивый шифр, понятный читателю 60-х годов. Указав, что в Австрии готовятся реформы с целью «успокоения недовольства, которое высказывалось все громче и громче после военных неудач», Чернышевский сообщал, что «перечислять реформы... было бы теперь совершенно напрасно, потому что ни одна из них не удалась». Не может быть сомнения в том, что автор имел в виду не столько Австрию, сколько Россию.

Никак нельзя считать случайным и помещение в том же номере «Современника» статьи В.

Обручева «Невольничество в Северной Америке» и «Песен о неграх» Лонгфелло. Писать о рабстве, пусть не в России, а в Америке, в дни выхода царского манифеста, означало признать ликвидацию русского рабства такой же неотложной задачей, какой она была и раньше.

Переводчик «Песен о неграх» М. И. Михайлов в своих примечаниях особо подчеркивал связь тематики «Песен» с романом Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», который был издан тремя годами ранее, и подводил читателя к мысли, что за прошедшее время существенных изменений в рабовладельчестве не произошло.

Самсон порабощенный, ослепленный

Есть и у нас в стране. Он сил лишен,

И цепь на нем. Но... горе! Если он

Поднимет руки в скорби исступленной —

И пошатнет, кляня свой тяжкий плен,

Столпы и основанья наших стен, —

И безобразной грудой рухнут своды

Над горделивой храминой свободы.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы отнести эти строки Лонгфелло не только к Америке, но и к России, где Самсон — народ, закованный в цепи, уже начинал расшатывать стены российского самодержавия.

Вслед за переводом «Песен о неграх» шла статья В. Обручева «Невольничество в Северной Америке». Проблема принудительного и свободного труда рассматривалась в ней на конкретных примерах из американской жизни. «В обстоятельствах, в которых теперь находится Россия, — писал автор, — конечно, едва ли какой-нибудь разряд сочинений может быть для нее интереснее, чем книги, определяющие относительное Достоинство принужденного и свободного труда» [36]. Статья примечательна резкой критикой плантаторов-помещиков, единственной, по мнению Обручева, категории лиц, заинтересованной в сохранении невольничества. Чтобы и дальше существовал принудительный труд, плантаторы стремятся «предупредить в невольнике сознание ужаса своего положения».

«Современник» выражал настроения широких масс крестьянства, увидевших в реформе обман, попытку помещиков под прикрытием «дарованной воли» еще больше угнетать их. Как известно, вскоре после манифеста начались массовые крестьянские восстания, охватившие все губернии Европейской России, на которые распространилось действие «Положений 19 февраля».

Правительство не только принимает меры к подавлению восстаний, но и решает «обуздать» журналистику. 12 мая 1861 г. были утверждены так называемые «Временные правила по цензуре», дополненные секретными наставлениями.

Деятельность «Современника» до крайней степени осложнилась. Но и в таких условиях журналу по-прежнему удавалось говорить правду о реформе то молчанием, то с помощью аллегории, то смехом над безудержным восторгом либералов.

Крупным событием в истории «Современника» этого периода является одно из «Внутренних обозрений», написанное возвратившимся из-за границы Добролюбовым и напечатанное в августовской книжке журнала за 1861 г. В нем в иносказательной форме ставились вопросы об отношении к реформе, о перспективах крестьянского движения, о сплочении сил демократии в беспощадной борьбе против либерализма. «Крестьянская реформа искажена царским правительством и не стоит поэтому предаваться радостным настроениям», — говорил читателям Добролюбов. Критик недвусмысленно намекал на восстание крестьян в с. Бездна, которое было зверски подавлено.

В непосредственной связи с реформой следует рассматривать и очерки участника революционных кружков И. Пиотровского «Погоня за лучшим», которые печатались в № 5—8 «Современника» за 1861 г. «Каждому, конечно, известно, — писал он, — что манифестом 19 февраля 1861 года, объявленным у нас 5 марта, русские крестьяне вышли из крепостной зависимости с обязанностью оставаться в прежнем повиновении к своим помещикам» [37]. Пиотровский, по существу, зачеркивает царский манифест, высмеивает восторги либеральных журналов и разъясняет читателю, что крестьяне встретили реформу массовыми восстаниями.

Статья Пиотровского была одним из тех произведений, напечатанных в «Современнике» в 1860—1862 гг., которые говорили о путях коренного решения крестьянского вопроса, о народе как решающей силе общественно-политических преобразований. Вместе с произведениями Чернышевского «Не начало ли перемены?», «Научились ли?» и Добролюбова «Когда же придет настоящий день?», «Черты для характеристики русского простонародья», статья «Погоня за лучшим» рассматривала вопрос о возможности революционного выступления крестьянства. Она свидетельствует о том, с какой последовательностью в условиях жесточайшей цензуры отстаивал «Современник» кровные интересы широких масс русского крестьянства.

<< | >>
Источник: А.В. Западова. История русской журналистики XVIII–XIX веков. 1973

Еще по теме «Современник» о крестьянской реформе 1861 г.:

  1. Крестьянский вопрос в «Современнике»
  2. Н.А. ДОБРОЛЮБОВ (1836—1861)
  3. 1861
  4. «Современник» Пушкина
  5. Воспитание крестьянских детей
  6. 6. Особенности банкротства крестьянского (фермерского) хозяйства
  7. «Современник» 1650—1860
  8. Проблема народа и революции в «Современнике»
  9. «Современник»
  10. «Современник». Журналистская деятельность Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова