<<
>>

«Собеседник любителей российского слова»

Крестьянская война 1773–1775 гг. под руководством Емельяна Пугачева до основания потрясла российскую монархию и произвела глубокий сдвиг в общественном самосознании. Дворянство, смертельно испуганное бешеной волной народного гнева, спешило сомкнуться вокруг императорского трона, надеясь под защитой солдат укрыться от собственных мужиков.

Правительство Екатерины II быстро оценило перемену обстановки и серией административных мер постаралось закрепить за собой дворянскую преданность.

Прежде всего, оказалось необходимым усилить местные власти, предоставив в их распоряжение средства для борьбы с волнениями крестьян. В 1775 г. Россия была разделена на сорок губерний вместо восьми, учрежденных Петром I, и губернаторы могли теперь внимательнее присматриваться к тому, что происходит в уездах, имея наготове подчиненные им воинские части. В стране усиливался политический надзор, повсюду укреплялась дворянская диктатура. Екатерина II приказала разогнать приют казацкой вольницы– знаменитую Запорожскую Сечь – и казачье самоуправление заменила «гражданским правительством».

Права «первого сословия» были подтверждены и расширены особой «Жалованной грамотой» дворянству, изданной в 1785 г. Положение крепостных крестьян еще более ухудшилось, они подвергались беспощадной эксплуатации. На бедственное состояние их указал Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву», открыто призвавший к социальной революции в России.

Во главе исполнительной власти встал фаворит императрицы Г А Потемкин, способный и расчетливый руководитель, отлично понимавший необходимость укрепления дворянского государства и жестоко расправлявшийся с недовольными.

Суровый административный режим, установленный Потемкиным, пользовался поддержкой помещиков, трепетавших от воспоминаний о пережитой грозе. Игра с либерализмом была оставлена правительством на долгие годы, слово «вольтерьянец» приобрело опасное сходство с понятием «бунтовщик», пресловутый «Наказ», написанный Екатериной II для Комиссии по сочинению Нового уложения, сделался запретной книгой, и русское дворянство в своей массе с удовольствием подчинилось полицейским распоряжениям.

Часть дворянского общества после гигантского потрясения, вызванного Пугачевым, пытается опереться на религию, заполняет ложи масонских организаций.

Учение масонов было реакционным, оно уводило от политической борьбы современности в мистический мир, к христианскому утешению.

Однако ни религиозные искания, ни строгости потемкинского режима не смогли задушить в России прогрессивной общественной мысли. Идеи века Просвещения, идеи энциклопедистов воспринимаются русскими деятелями, русской литературой. В 1770–1780-х годах переводятся на русский язык произведения Руссо, Вольтера, Мабли, Мерсье и других, формировавшие мировоззрение читающей молодежи, пробуждавшие в ней новые понятия и чувства.

Вместе с тем в России получала свой отклик борьба с феодализмом, развернувшаяся в странах Западной Европы. События, происходившие во Франции, выступления передовых мыслителей века – философов-материалистов и просветителей, призывавших к созданию нового общественного строя, – одними сочувственно, другими с ненавистью воспринимались в России. Призывом к свободе зазвучали известия об американской революции 1775–1783 гг. Наконец, буржуазная революция во Франции, разбившая устои европейского феодализма, также не прошла бесследно для России и вызвала в ней рост политического брожения.

Все это оказалось возможным потому, что общественное самосознание в России подогревалось огнем народного движения, которое вновь дало себя знать в восьмидесятые годы. Кровавые казни участников крестьянской войны лишь ненадолго сдержали волну народного негодования.

Журналы, бурно расцветшие в России в пятилетие 1769–1774 гг., вскоре окончили свое существование. Лучшие из них, как, например, «Трутень», были закрыты под нажимом правительства. Попытки Н. И. Новикова продолжить в «Живописце» борьбу с деспотией и рабством натолкнулись на открытое сопротивление властей.

В последующие годы Новиков, не отказываясь окончательно от сатиры, развертывает просветительскую, журнальную и издательскую деятельность поистине в огромных и невиданных в России масштабах. Из арендованной им типографии Московского университета выходят в свет многие сотни книг и более десятка журналов.

На 1789 г.

падает напряженная деятельность А. Н. Радищева, подчинившего в Петербурге своему влиянию довольно многолюдное «Общество друзей словесных наук» и его журнал «Беседующий гражданин». Наиболее чуткие люди, подобно Радищеву, жили ожиданием грандиозных политических событий, не замедливших разразиться во Франции. Им думалось, что нечто похожее может произойти и в России, и они считали долгом готовиться к событиям.

Не дремало и правительство. Екатерина II пыталась воздействовать на умы печатным словом, привлечением в свой лагерь отдельных литераторов, в роде В. П. Петрова или И. Ф. Богдановича, наконец, собственными комедиями. Однако попытки эти ощутимого успеха не имели, что можно проследить на примере «Собеседника любителей российского слова» – нового периодического издания, начатого по совету государыни.

Журнал «Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в прозе и стихах некоторых российских писателей», выходил в Петербурге с июня 1783 по сентябрь 1784 г. Выпускала его Академия наук, пост директора которой занимала княгиня Е. Р. Дашкова. Всего было издано шестнадцать частей. Тираж каждой части составлял 1812 экземпляров.

Близкое участие в «Собеседнике» приняла через Дашкову Екатерина II, что не замедлило сделаться известным. Императрица спустя четырнадцать лет после «Всякой всячины» и поколения сатирических журналов 1769 г. пожелала повторить свой опыт в публицистике. Ее тревожил рост оппозиционных настроений среди дворянства, в борьбе с которыми потребовалось отставить от службы руководителя Иностранной коллегии Н. И. Панина и его секретаря Фонвизина. Следовало разъяснить значение устойчивой и неограниченной монархической власти, вновь подчеркнуть достоинства русской государыни Екатерины II.

Но план этот удалось выполнить только отчасти. Несмотря на сильный напор императрицы, «Собеседник» не целиком поддался ее влиянию. Произошло это потому, что к участию в журнале были привлечены все или почти все лучшие современные писатели, за исключением ненавистного Екатерине Н.

И. Новикова. Честные люди и русские патриоты, они не могли перейти в разряд наемных одописцев, говорили о недостатках общества и вносили в журнал сатирический элемент.

Крестьянский вопрос не затрагивался в «Собеседнике», но нападки на вельможество, лесть, подхалимство, французоманию, пороки модного воспитания, невежество, разврат, ханжество – часты на страницах журнала. В «Собеседнике» печатались произведения писателей прогрессивного лагеря – Д. Фонвизина, Я. Княжнина, Ф. Козельского, С. Боброва, осознававших недостатки екатерининского режима и выступавших против него в своей литературной деятельности. Однако преобладали официозные или нейтральные материалы. В журнале участвовали М. Херасков, М. Муравьев, И. Богданович, И. Дмитриев, Ю. Нелединский-Мелецкий, О. Козодавлев и многие другие.

В своей статье «Собеседник любителей российского слова», напечатанной в восьмой и десятой книжках «Современника» за 1856 г., H A Добролюбов прежде всего обращается к сочинениям императрицы Екатерины II, заполнявшим журнал, – «Записки касательно российской истории» и «Были и небылицы». Он подсчитал, что «Записки» заняли почти половину объема всех книжек «Собеседника» – 1348 страниц из 2800!

Добролюбов, искусно обходя цензурные препятствия, отчетливо показал, что «Записки касательно российской истории» являются не научным трудом, а политической инструкцией по поводу того, как нужно толковать события русской истории и рассказывать о них. Екатерина желала убедить читателей «во всем, в чем только можно, что всякое добро нисходит от престола и что в особенности национальное просвещение не может обойтись без поддержки правительства» [28].

Менее осторожен был критик в своей оценке заметок Екатерины II, печатавшихся под общим названием «Были и небылицы». Некоторые пункты из этого раздела его статьи вызвали энергичный протест в лагере идейных врагов «Современника», поспешивших обвинить Добролюбова в неуважении к лицу царствующего дома.

Подробно и внимательно осветил Добролюбов наиболее яркий эпизод в истории «Собеседника», перепечатывая со своими замечаниями «Вопросы к сочинителю «Былей и небылиц» Фонвизина и «Ответы» на них Екатерины II.

«Только ответы эти такого рода, – говорит он, – что большая часть из них уничтожает вопросы, не разрешая их; во всех почти отзывается мысль, что не следовало об этом толковать, что это – свободоязычие, простершееся слишком далеко» [29].

Знаменитая ода Державина «Фелица», напечатанная в первой книжке «Собеседника», в сущности начала собой две линии, свойственные этому журналу, – прославление монархии вообще и Екатерины II как образцового правителя страны и сатирические выпады против вельмож, двора и недостатков общественного быта. Сатирический элемент, весьма сильный в творчестве Державина, был широко представлен в «Собеседнике» его стихотворениями. Но первое по общественной важности место в журнале занимали произведения Фонвизина. Рядом с «Былями и небылицами», официозными поздравительными одами и нейтральной лирикой малоизвестных поэтов в «Собеседнике» появились лучшие сатирические статьи Фонвизина.

В журнале Фонвизин напечатал «Опыт российского сословника» т. е. словаря синонимических выражений. Разъясняя смысл ряда слов и сходных понятий, Фонвизин приводил примеры, звучавшие сатирически остро и смело. Он писал: «проманивать, – обманывать проводить, – есть больших бояр искусство. Стряпчие обыкновенно проводят челобитчиков... Не действуют законы тамо, где обиженный притесняется. В низком состоянии можно иметь благороднейшую душу; равно как и весьма большой барин может быть весьма подлый человек».

Свои «Вопросы» в третьей книжке «Собеседника» Фонвизин обращал к сочинителю «Былей и небылиц», т. е. к императрице Екатерине II. Прочитав их, она распорядилась напечатать «Вопросы» в журнале в сопровождении своих ответов, обнаруживших ее недовольство дерзостью сатирика. Например, Фонвизин спрашивал: «Отчего в век законодательный никто в сей части не помышляет отличиться?» Екатерина отвечала прямо: «Оттого, что сие не есть дело всякого». «Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?» – говорилось в другом вопросе, и читатели понимали, что речь идет о ближайшем друге императрицы вельможе Л.

А. Нарышкине, которого прозвали «шпынь» – шутник, балагур. Екатерина сердито отвечала: «Предки наши не все грамоте умели», явно желая уклониться от существа дела, и поспешила приписать тут же: «Сей вопрос родился от свободоязычия, которого предки наши не имели». Стало видно, что сатирик попал в цель.

В статьях Фонвизина затрагивался ряд острейших общественно-политических тем, и недаром Екатерина II ответила ему так резко и грубо. Большое значение имеет вопрос Фонвизина, заключающий всю серию: «В чем состоит наш национальный характер?» Фонвизин, как и другие прогрессивные деятели русской культуры, полагал, что свойства русского национального характера состоят в преданности родине, гражданском патриотизме, военных доблестях, уважении к личным достоинствам людей независимо от их происхождения и т. д. Екатерина же дала иное определение. По ее мнению, русский национальный характер заключается в «остром и скором понятии всего, в образцовом послушании и в корени всех добродетелей, от творца человеку данных». «Скорое понятие» указаний, исходящих с высоты престола, «образцовое послушание» русских людей воле императрицы, нравственные чувства, внушаемые церковью, – вот что желала видеть Екатерина II в народе, которым она управляла. Послушания же после крестьянской войны 1773–1775 гг. ей хотелось больше всего. Нечего говорить, насколько этот провозглашенный императрицей идеал отличался от представлений передовых русских людей, по-настоящему болевших за судьбы отечества, и как он был далек от подлинного характера русского народа.

Несмотря на то, что после своих «Вопросов» Фонвизин продолжал некоторое время печататься в «Собеседнике», и на то, что он тонко и умно сделал вид, будто пытается оправдаться перед автором «Былей и небылиц» в особом извинительном письме, его судьба была уже решена: Фонвизин оказался отлученным от литературы, и последующие сочинения не увидели света при жизни автора.

Интересным и новым явлением журналистики последней четверти XVIII в. был журнал «Санкт-Петербургский вестник». Издавал его Г. Л. Брайко. Журнал выходил ежемесячно с января 1778 по июнь 1781 г. и в отличие от многих современных изданий ставил своей целью не только печатать литературные произведения или научные статьи, но и снабжать читателей разнообразной информацией.

Каждая книжка журнала состояла из двух частей. В первой помещались «мелкие сочинения для увеселительного чтения», оригинальные или переводные, критические заметки о новых книгах, научные известия, сообщения о фактах русской истории. Второе отделение называлось «политическим», и на его страницах публиковались императорские указы, придворная хроника, сведения о произведенных в чины, награжденных, распоряжения столичного губернатора и т. д. Кроме того, здесь печатались иностранные известия и аннотации на некоторые вновь выходящие французские и немецкие книги. Таким образом, «Санкт-Петербургский вестник» держал своего читателя в курсе злободневных событий внутри страны и за ее рубежом и предоставлял ему занимательный материал для чтения.

Редактор Брайко сумел привлечь к участию в своем издании ряд талантливых писателей – Державина, Капниста, Княжнина, Хемницера и публиковал их новые произведения, причем испытал однажды цензурные неприятности. В ноябрьской книжке 1780 г. он поместил написанное Державиным переложение 81 псалма – оду «Властителям и судиям». Стихи эти показались чересчур смелыми, в них услышали угрозу царям. Тираж «Вестника» был задержан, стихи Державина вырывались из каждой книжки, и лист затем перепечатали без них.

В своей статье о «Собеседнике» Н. А. Добролюбов отметил, что «Санкт-Петербургский вестник» значительно превосходил остальные журналы 1770-х годов. «Этот журнал, – писал он, – менее обнаруживающий наклонности к отвлеченным, бесплодным умствованиям, больше вникавший в жизнь и лучше ее понимавший, нежели остальная журнальная братия, скоро овладел общим вниманием и продолжался непрерывно в течение почти четырех лег, – явление очень редкое в то время» [30].

Необходимо добавить, что в эти годы появляется в России первое провинциальное издание – в 1786 г. в Ярославле выходил журнал «Уединенный пошехонец». Редактор его В. Д. Санковский был в юности студентом Московского университета и в 1764 г. издавал журнал «Доброе намерение». Через двадцать с лишним лет, оказавшись на службе в Ярославле, он стал выпускать «Уединенного пошехонца» в частной типографии, открытой тремя ярославскими чиновниками после указа о дозволении заводить «вольные типографии».

Литературный уровень журнала невысок, фамилии авторов, за исключением редактора и его сына Н. В. Санковского, неизвестны, но местный материал, печатавшийся на его страницах, безусловно, заслуживает внимания. В журнале приводились сведения о ярославском наместничестве, описывалось открытие в Ярославле дома призрения и воспитания сирот, народных училищ в Ярославле и Вологде, печатались статьи о городах Романове, Борисоглебске, Петровске, Рыбинске, Мологе, Мышкине и т. д.

Появление «Уединенного пошехонца» показало, что литературные силы в России сосредоточены не только в столичных городах, что ими располагает и провинция. Это подтвердили затем появившиеся в Тобольске ежемесячные журналы «Иртыш, превращающийся в Иппокрену» (1789–1791), «Библиотека ученая, экономическая, нравоучительная» (1793–1794).

<< | >>
Источник: А.В. Западова. История русской журналистики XVIII–XIX веков. 1973

Еще по теме «Собеседник любителей российского слова»:

  1. Договариваясь с собеседником о встрече, избегайте слова «интервью»
  2. РЯБИНОВСКИЕ ЛЮБИТЕЛИ СВЕКОЛКИ
  3. 12. Синдром любителя увиливать
  4. 12. Синдром любителя увиливать
  5. Профессионалы и любители авто-, мото-, велодела
  6. 5. Синдром любителя испортить другим настроение
  7. 5. Синдром любителя испортить другим настроение
  8. Издания, связанные с Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств
  9. § 3. Изменение состава Российской Федерации и наименований субъектов Российской Федерации
  10. Отвлечение от собеседника.
  11. Называйте собеседника по имени.
  12. Разговор о собеседнике.
  13. § 2. Трудные собеседники