<<
>>

ОДУШЕВЛЕННЫЕ И НЕОДУШЕВЛЕННЫЕ

Различие между живым и неживым, или между одушевленным и неодушевленным, или иногда между человеческим и не отно­сящимся к человеку, личным и неличным (различие не всегда в достаточной мере отчетливое) пронизывает многие разделы грам­матики большинства языков — иногда в связи с родом и полом, иногда независимо от них.

Это различие может проявляться в грамматике по-разному, и я не могу утверждать, что нижеследу­ющий обзор даже наиболее знакомых мне языков будет исчерпы­вающим.

В английском языке это различие яснее всего проявляется в системе местоимений, как видно из следующего перечня:

С древнейших времен в английском языке существовала силь­ная тенденция употреблять местоимение it (др.-англ. hit) для обозначения предметов. Так было даже тогда, когда еще была жива система трех родов (мужскою, женского и среднего) и когда род проявлялся в формах адъюнктов (артиклей, местоиме­ний, прилагательных).

Приведу несколько примеров из интерес­ной статьи Мура (S. Moore, Grammatical and Natural Gender in Middle English, Publ. Mod. L. Ass., 1921): hiжw... beorhtne (вин. п. м. p.)... hit; anne arc... hit; ?nne calic... hit; ?isne calic, hit; ?eos race... hit. Из Ancrene Riwle: ?ene kinedom... hit; ?eo iike scheadewe... hit; ?ene drunch... hit. (В статье Мура это явле­ние смешивается с употреблением местоимения heo „она“ в соот­ношении с такими словами, как слова среднего рода wif, mжgden­ и словом мужского рода wifman, а также с употреблением мес­тоимения he „он“ для слова среднего рода cild; было бы луч­ше рассматривать эти явления отдельно: именно последнее упот­ребление, но не первое, довольно часто встречается в современном немецком языке.) Подобное употребление it стало, естественно, еще более распространенным после того, как исчезли прежние падежные и родовые различия в местоимениях-адъюнктах и прила­гательных и когда около 1600 г.
появилась новая форма родитель­ного падежа its (прежде употреблялась форма his для мужского и среднего рода). Its вытеснило также и диалектную форму роди­тельного падежа it, которую начинали уже употреблять в лите­ратурном языке.

Однако в английском языке невозможно провести отчетливую демаркационную линию между одушевленным родом, представлен­ным he или she, и неодушевленным, представленным it. Местоиме­ние it может употребляться по отношению к маленькому ребенку или животному, если его пол неизвестен говорящему или если ребенок или животное его мало интересует: чем больше он будет интересоваться ребенком или животным, тем менее он будет склонен употреблять it, a he и she во многих случаях можно употребить по отношению к животному, даже независимо от того, известен ли говорящему пол животного (a hare „заяц“ ...she, а canary-bird „канарейка“ ...he, a crocodile „крокодил“ ...he, an ant „муравей“ ...she и т. п.). С другой стороны, говоря о предметах в более или менее шутливом тоне, можно употребить he или she и тем самым подчеркнуть особый интерес к ним. Чаще всего для иллюстрации этого приводится известный пример из языка моря­ков, которые употребляют местоимение she в применении к ко­раблю. У Диккенса слово coach „карета“ соотносится также с she, а у современных автомобилистов наблюдается тенденция употреблять это местоимение в применении к своей машине.

Страна может с разных точек зрения трактоваться как оду­шевленное существо или неодушевленный предмет. С одной сто­роны, говоря о Франции, можно сказать: It certainly is smaller than Spain, but then it is much more fertile „Она, конечно, меньше Испании, но зато гораздо плодороднее“, а с другой стороны — I do not approve of her policy in the reparations question „Я не одобряю ее политики в вопросе о репарациях“: в последнем случае Франция рассматривается как действующее лицо, а отсюда и обозначающее пол местоимение; и если избирается местоимение женского рода , несмотря на то, что политические руководители (еще!) мужчины, — это происходит в силу литературной тради­ции, идущей от французского языка и латыни, в соответствии с которой названия стран были женского рода.

В немецком и датском языках, где ее влияние не было таким сильным, на­звания государств даже как политических организмов причисляются­ к среднему роду: es, det (хотя иногда бывает возможно заме­нить название страны названием лица — Franskmanden „француз“ — и сказать: Ja, Franskmanden, han veed nok hvad han vil, не имея в виду никакого конкретного француза).

До некоторой степени аналогичный случай представляет слово heaven „небо“, которое может соотноситься с he, когда оно явля­ется завуалированным обозначением бога. Nature „природа“, когда она рассматривается как активная сила, будет „она“, в соответ­ствии с латинским (и французским) родом. Браунинг же перено­сит это на слово fate „судьба“ (Let fate reach me how she likes), несмотря на латинский род[137]. Когда о солнце (sun) говорят „он“ (he), а о луне (moon) — „она“, это не означает, что они восприни­маются как одушевленные существа; это условная литературная традиция, идущая из латинского языка: известно, что слово „солнце“ как в древнеанглийском, так и в других германских языках было женского рода, а „луна“ — мужского.

Не может быть никакого сомнения, что тенденция олицетво­рять неживые предметы и отвлеченные понятия в поэзии (напри­мер, обращаться к смерти как к живому существу) и соответствую­щее изображение таких понятий в скульптуре в большой степени вызваны влиянием языков с системой рода, главным образом, конечно, латыни. Однако многие справедливо отмечали (в том числе Ениш, 1796), что подобное олицетворение более рельефно в английском языке, чем, например, в немецком, поскольку употреб­ление местоимения he или she в таких условиях, когда в повсед­невном языке постоянно употребляется it, сразу привлекает вни­мание; в немецком языке этого нет, поскольку там каждый стул и каждый камень в повседневной речи будет er, а каждое расте­ние и каждый нос — sie. Можно также заметить, что и англий­ские поэты пользуются гораздо большей свободой в выборе пола, который они приписывают таким понятиям[138]. Тум (Thum) сопоставляет предложение из Шекспира: See how the morning opes her golden gates, And takes her farewell of the glorious sun, в котором утро — это возлюбленная, прощающаяся со своим лю­бимым, и перевод Шлегеля: Sieh, wie sein Tor der goldene Morgen цffnet, Und Abschied von der lieben Sonne nimmt, где из-за грам­матического рода слов Morgen и Sonne получается обратное вза­имоотношение.

У Мильтона: Sin is talking to Satan who has begotten on her his son Death; подобное предложение невозможно во французском переводе, поскольку le pйchй не может быть матерью, a la mort не может быть сыном. Обратите также внимание на замечание Брюно (F. Brunot, La pensйe et la langue, Paris, 1922, 87): Le hasard des genres a crйй aux artistes de grands embarras. La Grâce, la Beaute, la Science, prenaient facilement figure de femme, mais la Force? On a eu recours à Hercule!

Некоторые из различий, перечисленных на стр. 273, развились сравнительно недавно; так, например, относительное местоимение which до начала XVII в. могло употребляться по отношению к лицу. Когда this и that употребляются в качестве первичных слов, они являются неодушевленными; обратите также внимание на различия в определениях, которые даются в словарях, например: „Rubber — one who, or that which rubs“. Когда опорное слово one является анафорическим (т. е. соотносится со словом, уже упомя­нутым), оно может быть или одушевленным или неодушевленным (this cake... the only one I care for), но когда оно не соотносится таким образом с только что упомянутым словом, оно всегда обо­значает лицо (ср. the great ones of the earth). Все это подробно рассматривается в „Modern English Grammar“, т. II, в разных местах.

Следует упомянуть и о том, что собирательные существитель­ные могут сочетаться с глаголом во множественном числе только в том случае, если они обозначают одушевленные существа (family „семья“, police „полиция“), иначе они всегда сочетаются с формой единственного числа глагола (library „библиотека“, forest „лес“). До­стойно внимания, что родительный падеж (на -s) вышел из упот­ребления, за исключением существительных, обозначающих живые существа (the man’s foot, но the foot of a mountain), и некоторых пережиточных застывших конструкций (out of harm’s way; a boat’s length from the ship)[139].

В немецком языке различие между одушевленными и неоду­шевленными предметами выражено не так ярко, как в английском: многие предметы соотносятся с местоимениями er, sie, dieser, jene и т.

д., т.е. с теми же самыми местоимениями, которые употреб­ляются для обозначения лиц. И все же есть определенные указа­ния на различие, кроме явного противопоставления wer и was:­ формы дательного падежа ihm, ihr употребляются при обозначе­нии предметов не очень часто; в этих случаях вместо сочетаний mit ihm, mit ihr, in ihm, in ihr и т. п. используются сложные образования damit, darin и т. п. Местоимения derselbe, dieselbe чаще применяются к неодушевленным предметам, чем к живым суще­ствам; притяжательное местоимение sein обычно относится только. к живым существам: Sie legte die Hand auf den Stein und empfand dessen Wдrme или die Wдrme desselben (Curme, A Grammar of the German Language, New York, 1922, 168). Прежний датель­ный падеж исчез у местоимений среднего рода was, etwas, nichts; в тех случаях, когда об одушевленных существах говорят mit wem, von wem, в отношении неодушевленных употребляются сложные образования с wo- (womit, wovon).

Значение понятия среднего рода подчеркивается иногда любо­пытным явлением: это понятие превозмогло значение множествен­ности в слове beides, означающем „обе вещи“ (в отличие от beide „оба лица“). Точно так же mehreres „несколько вещей“, но mehrere „несколько лиц“; ср. также alles „всё“ (лат. omnia — мн. ч. ср. р.), к которому, разумеется, есть параллели в других языках: англ. all ед. ч. ср. р. (которое постепенно вытесняется местоимением everything, в то время как all без определяемого употребляется только для обозначения лиц во множественном числе), дат. alt и т. п. Дат. alting было первоначально формой множественного числа со значением „все вещи“, но теперь оно употребляется в качестве формы среднего рода единственного числа: Alting er muligt. Ср. также much (viel, vieles) = many things (viele Dinge).

В датском языке различие между одушевленностью и неоду­шевленностью грамматически выражается не очень отчетливо. Од­нако существует вопросительное местоимение hvem, которое упо­требляется для обозначения живых существ, и местоимение hvad — для обозначения предметов; эти местоимения соответству­ют английским who и what; далее, вместо самостоятельного упо­требления begge (= both), как первичного слова, существует тен­денция употреблять begge to для обозначения живых существ и begge dele для обозначения предметов, что соответствует alle (allesammen) „все“ и alt (alting) „всё“.

Местоимения, указывающие на пол, — han „он“ и hun „она“ — употребляются для обозначения людей и тех высших животных, к которым говорящий проявляет особый интерес; с остальными животными соотносятся местоиме­ния den или det в зависимости от рода: lammet, svinet... det, hesten, musen... den „ягненок, свинья,.. лошадь, мышь“. — То же самое местоимение относится и к предметам: huset... det, muren . . . den „дом, ... стена“. Так же, как и в английском языке, хотя не в той же степени, здесь наблюдается тенденция избегать употребления родительного падежа на -s от названий неодушев­ленных предметов: мы говорим taget pе huset, trжerne i haven­ чаще, чем husets tag, havens trжer „крыша дома, деревья сада“.

Шведский литературный язык сохранил прежнюю систему ро­да в гораздо большей степени, чем датский, но в нем наблюда­ется та же тенденция, что и в датском: при обозначении вещей употреблять den вместо более старых местоимений мужского и жен­ского рода han и hon; см. очень интересное исследование Тегнера (Tegnйr, Om genus i svenskan, 1892).

Во французском языке, конечно, есть qui (qui est-ce qui), про­тивопоставляемое que (qu’est-ce que) и quoi; далее, en соотносит­ся с неодушевленностью, в то время как в отношении одушевлен­ных существ употребляется притяжательное местоимение: J’en connais la prйcision, если речь идет о часах; Je connais sa prйcisi­on, если речь идет о человеке (однако встречаются случаи, когда son необходимо, даже если речь идет о предмете; относительное слово, соответствующее en, — а именно dont — употребляется в обоих случаях).

В испанском языке есть правило, согласно которому допол­нение оформляется предлогом а, если оно обозначает одушевлен­ное существо: Не visto al ministro „Я видел министра“, но He visto Madrid „Я видел Мадрид“. В русском языке и в других славянских языках в аналогичных случаях употребляется роди­тельный падеж вместо винительного. В некоторых современных языках Индии, например в хинди, дополнение, обозначающее жи­вое существо, имеет окончание -ko, в то время как для обо­значения неодушевленных предметов употребляется форма, тожде­ственная форме именительного падежа (S. Konow, Festskrift til A. Torp, 99). Таким образом, в разных языках различие между этими двумя классами отражается в передаче дополнения, но поскольку средства, при помощи которых это достигается, совер­шенно различны, здесь, очевидно, проявляется черта, которая коренится в общности психологии людей во всем мире. (Ср. также окончание индоевропейского именительного падежа -s, если оно первоначально было характерно для названий живых существ, что, однако, более чем сомнительно, поскольку, с одной стороны, -s встречается в названиях неодушевленных предметов, например лит. naktis, лат. nox, а с другой — многие обозначения одуше­вленных существ, по-видимому, никогда не имели -s, например лат. pater, гр. kuōn.)

Различие между одушевленными существами (или лицами) и неодушевленными предметами (или „не лицами“) иногда проявля­ется косвенно в том, какие падежные формы продолжают сущест­вовать, а какие исчезают. В дательном падеже чаще употребля­ются слова, обозначающие одушевленные существа, чем неоду­шевленные предметы. Поэтому формы винительного падежа, существовавшие в древнейший период английского языка (mec,­ юec, usic, eowic), были рано вытеснены формой дательного паде­жа (me, юe, us, eow — теперь me, thee, us, you), а несколько поз­же прежние формы дательного падежа (hire „ей“, him „ему“, hem „им“ [совр. ’em], hvam „кому“) вытеснили формы винительно­го падежа (hie, hine, hie, hwone); them также было формой да­тельного падежа. С другой стороны, в среднем роде старые фор­мы винительного падежа (hit [it], that, what) сохранились за счет форм дательного. Подобным же образом в датском языке преж­ние формы дательного падежа (ham, hende, dem, hvem) вытесни­ли формы винительного (правда, в случае mig и dig произошел обратный процесс); в севернонемецком wem употребляется вместо wen; то же и во франц. lui, ит. lui, lei, loro (но не при употреблении с глаголами); в случае же нем. was, франц. quoi и т. п. победу одержала форма винительного падежа.

У существительных, обозначающих живые существа, старая форма именительного падежа вытесняет иногда формы косвенных падежей; у существительных, обозначающих неодушевленные пред­меты, наблюдается обратный процесс. Например, как указывали Бехагель, Бойунга и Тегнер, в немецком склонении на -n форма именительного падежа (Bote, Erbe, Knabe) сохранилась только у названий живых существ; у неодушевленных предметов обобща­ется форма косвенных падежей: Bogen, Magen, Tropfen. Подобным же образом и в шведском языке у существительных maga, bеga, strupa, aga, vana одержал верх винительный падеж, в то время как в словах gubbe, granne, bonde был сохранен и обобщен име­нительный (Tegnйr, Om genus i svenskan, Stockholm, 1892, 221). В названиях лиц сохранилось и другое окончание именительного падежа: slarver, spjuver, luver (там же, 225). В старофранцузском языке существовало различие между именительным и косвенным падежами; обобщался обычно последний; сохранившиеся же фор­мы именительного падежа, как заметил Бреаль (Brйal, Mйmoires de la Sociйtй de Linguistique, 6. 170), обозначают людей; на­пример: traоtre, soeur, fils, maire.

Неживые предметы рассматриваются, вполне естественно, как нечто менее значительное, чем живые существа; а поскольку средний род (в тех языках, где он существует) употребляется предпочтительно для обозначения предметов, у среднего рода появился известный оттенок пренебрежительной оценки в приме­нении к живым существам (людям и животным). Интересно, что в датском языке многие слова бранного характера принадлежат к среднему роду: et fjols, pjok, fж, bжst, drog; некоторые назва­ния животных, употребляемые главным образом в пренебрежи­тельном значении, в исторический период изменили свой род и стали словами среднего рода: ср. шg, asen, жsel, kreatur. Это мож­но сопоставить с тем, что, как известно, уменьшительные суще­ствительные в различных языках часто относятся к среднему­ роду, даже если слова, от которых они образованы, принадлежат к другому роду: ср. гр. paidion „маленький мальчик“ от pais, нем. Fischlein, Fräulein, Bübchen, Mädchen и др.[140] Я полагаю, что мно­гочисленные итальянские уменьшительные существительные на -ino от существительных женского рода первоначально принадле­жали не к мужскому, а к среднему роду: casino, tavolino, ombrellino от casa, tavola, ombrella, также donnino, manino наряду с donnina, manina. Я даже решаюсь высказать предположение, что тот же самый средний род с оттенком пренебрежительности кроется за любопытными случаями, которые мы встречаем, когда для обо­значения маленьких предметов употребляются формы на -о, а для обозначения больших — формы на -a: buco „дырочка“, coltello „ножичек“ при buca, coltella и т.п. В диалектах юго-восточной Ютландии некоторые названия молодых животных, в датском язы­ке принадлежащие к общему роду, стали словами среднего рода: et kalv, hvalp, gris, kylling (M. Kristensen, Nydansk, 1906, 57). В шведском языке слово individ всегда употребляется с en, если применяется к человеку, часто также к высшему животному, но если речь идет о более низшем животном, говорят ett individ (Tegnйr, там же, 39); в датском языке это слово всегда сред­него рода, как в латинском и немецком.

Кроме разграничения, о котором говорилось в главе, посвя­щенной числу (гл. XIV, стр. 229), иногда встречается тенденция установить грамматическое разграничение и между названиями предметов (исчисляемыми) и названиями массы (неисчисляемыми). В юго-западных диалектах Англии „вещи, имеющие определен­ные очертания“, обозначаются местоимением „он“ (he, вин. п. en из др.-англ. hine) и определяются местоименными адъюнктами theдse, thik, в то время как „бесформенные массы“ соотносятся с „оно“ (it) и определяются адъюнктами this, that: ср. Come under thease tree by this water; goo under thik tree, an zit on that grass (Barnes, Dorset Gr., 20; Ellis, On Early English Pronunciation, 5, 85; Wright, Dial. Gr., §393, 416 и сл.). В других языках существует тенденция относить названия массы предпочтительно к среднему роду; например, нем. das Gift, das Kies „яд, гравий“ уже вытеснили или вытесняют более ранние die Gift, der Kies. Точно такое же явление наблюдается сейчас в датском языке: stшvet вместо прежнего stшven „пыль“. Но в датском языке эта тенденция идет еще дальше. Для указания количества при назва­ниях массы употребляются адъюнкты в форме среднего рода, даже­ если эти слова в других отношениях являются словами общего рода. Так, например, мы говорим mжlken, osten „молоко, сыр“, но alt det mжlk, noget andet ost „все то молоко, какой-то другой сыр“ (при обозначении массы; „другой сыр“ при обозначении предмета будет en anden ost). Jeg kan ikke nшjes med det te „Я не могу удовлетвориться этим количеством чая“, но... med den te, если имеется в виду сорт или качество. Многие диалекты Ют­ландии идут еще дальше: в этих диалектах все слова, обознача­ющие неисчисляемые предметы, независимо от их первоначального рода, принадлежат к среднему роду, а в диалекте Ханхерредера про­изошло дополнительное изменение: все названия предметов перешли в общий род: iset, jordet, skiben, husen „лед, земля, корабль, дом“ (в литературном датском: isen, jorden, skibet, huset).

<< | >>
Источник: OTTO JESPERSEN. THE PHILOSOPHY OF GRAMMAR. 1958

Еще по теме ОДУШЕВЛЕННЫЕ И НЕОДУШЕВЛЕННЫЕ:

  1. 6. Одушевленные предметы материального мира
  2. Деление на свободных и рабов — основное деление римского общества.
  3. АНИМИЗМ
  4. ПЕРСОНИФИКАЦИЯ
  5. АНИМИЗМ ДЕТСКИЙ
  6. СИНДРОМ КАННЕРА
  7. §28. КЛАССИФИКАЦИЯ ВЕЩЕЙ КАК ОБЪЕКТОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ
  8. 8.2.2. Метод Мерлина
  9. АГРЕССИЯ
  10. § 2. Вещи